Мерзавец
Шрифт:
Анна качает головой, но послушно съедает. Капля меда растекается по ее губам и ползет к подбородку.
— Пиз*ец, — хриплю, на секунду прикрывая глаза. Тянусь к ее губам и слизываю языком эту каплю. — Ты невыносима, — качаю головой.
— Я невыносима?
— Да. Невыносимо соблазнительная. Ух! — пытаюсь дышать. У меня встает, и я ничего не могу с этим поделать. Хочу и все.
— Матвей, — выдыхает, запивая смущение коктейлем.
— Да, моя Вишня? — сам глотаю холодный напиток, чтобы остыть.
— Теперь ты расскажи о себе.
—
Не хочу я раскладывать по фактам. Пока не хочу... Пусть не знает кто я. Не сегодня. А вот то, что внутри, запросто. Парадокс в том, что я демонстрирую свою жизнь миллионам людей, а внутреннее и личное, то, что глубоко, – никому. Нет такого человека на этой земле, кому бы мне хотелось открыться настолько, вывернуться и показать нутро. А ей хочу.
— Знаешь, мне все чаще хочется отмотать определений период времени назад. Вернуться туда, во «вчера», и многое сделать по-другому. Правильно, что ли. Ты бы хотела вернуться в свое «вчера» и прожить его по-другому?
— Наверное, да, — опускает глаза, задумываясь. — Я много к чему стремилась, работала над собой, а выходит все зря. Не поступила бы в университет. Родителям казалось, что мне так надо, что иняз – это престижно, и я делала так, как хотели они. Замуж бы точно не вышла… — в голосе столько сожаления, а я эгоистично тяну улыбку. Меня радует факт, что замужество она считает ошибкой.
— Правильно, надо было дождаться меня, — подмигиваю ей. — А если серьезно, то не нужно нам это «вчера». Главное, что у нас есть сегодня и завтра. А все, что было, это опыт, который должен был состояться.
— Да, ты прав.
— Я всегда прав.
— Никак не пойму, ты действительно настолько самоуверен или это высшая степень иронии?
— Все вместе, Вишня.
Мы болтаем, Анна допивает второй коктейль, я кормлю ее с рук, периодически подогревая нас легкими касаниями, флиртом, поцелуями.
Клуб внизу взрывается драйвовой музыкой, свистами и аплодисментами. Началась жара. Анна встает и идет к панорамному окну. С любопытством выглядывает, плавно двигается, пританцовывая. Заскучала моя Вишня, ей хочется движа. Мне, в принципе, тоже. Но…
Подхожу к ней сзади, обнимаю за талию, призываю продолжать двигаться, вжимаясь бедрами, делая плавные движения. Там, внизу, выступает знакомый мне чел. Тоже из блогеров, который ударился в музыку и довольно популярен сейчас в клубных тусовках.
— Пойдём вниз? — оглядывается Вишня. Могу ее понять, она никогда не хапала эмоций толпы и драйва в клубах. И я бы с удовольствием, но, бля, фейс у меня слишком узнаваем, а внизу толпа. Куча телефонов, на которые нас снимут, и завтра моя Вишня тоже станет «звездой» интернета. Я не готов делиться личным. И, боюсь, ей это не понравится.
— Моя Вишенка засиделась. Есть предложение лучше. Поехали покатаемся, по набережной погуляем? Обещаю громкую музыку – у меня в тачке качают басы. Я очень жадный, не хочу делиться тобой с толпой, — придумываю отговорку.
— А поехали! — соглашается Анна.
И вот мы уже бежим вниз по лестнице,
Торможу возле набережной, забираю бутылку у Вишни, зарываюсь в ее волосы, дергаю на себя и впиваюсь в манящие губы, чувствуя вкус шоколада и сливового вина. Вкусная. Чертовски вкусная. Голова кругом, популярный трек добавляет драйва. Целую, кусаю ее губы, сплетая языки, задыхаюсь вместе с ней. Кайфуем. Она вставляет меня похлеще алкоголя. Внутри разливается что-то горячее, дрожь по телу, в паху ноет, тело сводит.
Отрываюсь. Выхожу из машины, запрокидываю голову к звёздному небу.
Пиз*ец, я вляпался. Никогда не думал, что все произойдет вот так, но это произошло, и я пьян взрывной эмоцией.
Обхожу машину, открываю дверь для Анны, подаю ей руки, помогая выйти из машины. Веду к набережной. Вишня облокачивается на перила, страхую ее со спины, обвивая руками тонкую талию, поглаживаю живот, утыкаюсь носом в ее волосы, дышу. Это преступление – быть такой желанной и манящей. Не стесняюсь, под музыку двигаюсь, вжимаясь в нее стояком.
— Вау, тут так красиво ночью, никогда не замечала! — звонко произносит Анна, пытаясь перекричать нашу музыку из машины.
— Да, очень-очень красиво, — убираю ее волосы в сторону, веду губами по виску, прикусываю мочку, ласкаю языком, чувствуя, как моя Вишня содрогается.
— «Мания, меня тут свели с ума её желания», — напеваю ей на ухо слова трека, гремящего из тачки. Слова в точку, хочу зачитать ей их. — «Твоя любовь вызывает привыкание, растворили мой рассудок лишь касания. Я вцепился в твоё тело, будто маньяк. Ты мой грех, боль, моё покаяние. Но улыбка озарила всё сиянием. Боже, посмотрите, что это за талия. Я вцепился в твою душу, будто маньяк».
Танцуем с Вишней под эти слова. Ее бедра выписывают восьмерки, потираясь о пах, и мне кажется, я уже в предоргазменном состоянии. Боже, я в раю!
— «Мания, меня тут свели с ума её желания.
Твоя любовь вызывает привыкание.
Растворили мой рассудок лишь касания.
Я вцепился в твоё тело, будто маньяк.
Ты мой грех, боль, моё покаяние,
Но улыбка озарила всё сиянием.
Боже, посмотрите, что это за талия.
Я вцепился в твою душу, будто маньяк».
Нашу нирвану прерывает противный свист справа.
— Ей! — орет какой-то чувак, окрикивая нас. — Музыку выруби! Раздражает! Мешает отдыхать, — борзо заявляет он мне, давя взглядом.