Мешок с неприятностями
Шрифт:
Проваливай, я спать ложусь.
— Спать, говоришь? Тогда я тем более должен войти, дорогая!
Слава богу: он явился ко мне не как капитан милиции. Ложная тревога, уф… Значит, можно с ним не церемониться. Я попыталась закрыть дверь, но не тут-то было! Гость проворно сунул в щель ногу в башмаке сорок третьего размера, а это не шутка.
— Пусти дверь, нахал!
— И не подумаю, дорогая. Зря я, что ли, лез на твой чертов шестой этаж без лифта? Неужели ты всерьез надеешься, что эта железная ниточка может меня остановить?! Так что лучше убери ее сама: будет меньше шума.
— Ты знаешь, как это
Гарик сокрушенно покрутил головой.
— Вай, ты кругом права, ара. Что теперь будешь делать, а? Милицию позовешь? — И он одарил меня самой обворожительной из своих улыбок.
Подавив в себе желание пересчитать ему зубы прямо через порог, я сняла цепочку и отступила от двери. Я слишком хорошо знала этого типа, чтобы посреди ночи состязаться с ним в упрямстве на собственной лестничной площадке. Если он пришел, чтобы войти, — он все равно войдет, даже если ему придется поднять на ноги весь дом и заковать меня в наручники. Это же мент!
Оказавшись в прихожей, Папазян как ни в чем не бывало облапил меня, лизнул в щеку и тут же повернулся к большому зеркалу, как будто лишь за тем и явился. Окинув себя с головы до ног придирчивым взглядом — для этого ему пришлось, как обычно, слегка склонить голову: его метр девяносто не умещались в моем антикварном трюмо, — он поиграл плечами, достал из кармашка расческу и пригладил свою черную и блестящую, как вороново крыло, шевелюру, благоухающую французским одеколоном. А затем одернул смокинг и поправил галстук-бабочку Провалиться мне на месте! На этом отъявленном хулигане в самом деле был настоящий смокинг, и бабочка тоже. А в зеркале отражалась гладко выбритая «морда лица»! Решив, что у меня от усталости и перевозбуждения начались галлюцинации, я зажмурилась и потрясла головой. В голове что-то зазвенело, однако чудное видение не исчезло: Гарик Хачатурович — элегантный, как пистолет Макарова после чистки, — ослепительно улыбался мне из зеркала.
— Ну что, дорогая? Ты берешь обратно свои гнусные слова насчет какой-то там рожи? Я не слышу криков восторга.
— Караул! Мне подменили друга. В мою квартиру обманом проник какой-то «новый армянин»! Пожалуй, я все-таки позвоню в милицию.
— Не суетись, ара: там все равно никого нет. Сегодня вся тарасовская милиция гуляет на юбилее моего страстно обожаемого шефа полковника Колесниченко. Может, ты еще не знаешь последнюю сводку? Так вот: нашему полковнику стукнул полтинник.
А это и в самом деле я, твой Гарик, — только разодетый в пух и прах. Вернее, еще не твой, но мечтающий стать твоим, дорогая! И это несмотря на то, что в его записной книжке за сегодняшний вечер прибавилось три новых телефончика: на буквы Ю. Л и Б. — И Гарик в подтверждение начертил их пальцем на зеркальном стекле.
— Я в восторге. Особенно от той, которая на букву Б.
— Твой панельный юмор неуместен. Ее зовут Беляна, Беляночка. — Мой «кобеляночка» блаженно зажмурился. — Она натуральная блондинка с потрясающими формами…
— Надеюсь, формы у нее тоже натуральные?
Ночной гость заржал, запрокинув голову:
— Обижаешь, начальник. Гарик Папазян ничего не принимает на веру. Впрочем, в таком платье, какое было на ней, скрыть «улики» практически невозможно. Даже если бы она пыталась
Я плотнее запахнула свободный велюровый халат.
— Вот теперь я тебя узнаю, трепло. Давай топай на кухню: я не собираюсь слушать твои пошлые байки всю ночь.
— Вай-вай-вай, да ты ревнуешь, дорогая? Не сомневайся: всю ночь я их рассказывать не буду. Для тебя у Гарика найдется кое-что поинтереснее.
Он развалился на табуретке, вытянув длинные ноги через всю кухню. Я едва успела выдернуть из-под его локтя газету «Тарасов» с кофейными блямбами.
При этом что-то мелкое, наподобие горошины, упало на пол и запрыгало по линолеуму. Я поняла — что, но слишком поздно… Папазян опередил меня:
— Что это за хреновина у тебя тут?
Зажав крапчатую бусинку из церкви Кающейся Магдалины между двумя пальцами, капитан вертел ее так и этак, ожидая ответа.
— Покажи-ка.
Словно не понимая, о чем речь, я сделала попытку завладеть бусиной, но это мне не удалось. Я пожала плечами как можно беспечнее:
— Понятия не имею, что это, Гарик! Тут ко мне сегодня соседская девчонка забегала. Наверно, она оставила. Камушек какой-то…
— Девчонка, говоришь? Ну-ну Папазян равнодушно швырнул находку в вазочку с карамельками, тут же утратив к ней всякий интерес, закурил и принялся болтать разную ерунду в ожидании кофе. Моя спина под велюровым халатом покрылась испариной. «Пронесло!»
Я поставила перед незваным гостем дымящуюся чашку, опустилась на другой табурет и вдруг почувствовала, что больше не в состоянии бороться со сном.
Физиономия моего армянского друга с черными агатовыми глазами, его улыбка и сигарета, галстук-бабочка — все плыло перед глазами и двоилось, а слова Гарика пробивались к моему сознанию с таким трудом, точно уши были заложены ватой.
— ..Спасибо за кофе, дорогая: он был классный, как всегда. Правда, я еще рассчитывал насладиться откровенной беседой. Но, похоже, зря!
— Какой еще, к черту, беседой? Я с ног валюсь!
Выпил — и выметайся, аудиенция окончена.
Сквозь дымку сна и дым «Мальборо» мне почудилось, что улыбка Папазяна стала какой-то жесткой, и это мне совсем не понравилось.
— Ошибаешься, ара: она только-только начинается. И не закончится, пока я не вытрясу из тебя правду о твоих вчерашних похождениях. Или нам придется продолжить наше милое общение в другом месте!
Должно быть, я уже заснула и видела дурной сон: другого объяснения его словам быть просто не могло.
Вот как, значит, этот ужасный тип отплатил за мою доброту к бесприютному ночному страннику! От злости я пришла в себя и заорала:
— О каких еще похождениях, черт бы тебя побрал!
Гарик, окончательно превратившийся в капитана милиции Папазяна, протянул через стол свои жилистые лапы и так сдавил мне запястья, словно уже надел на них железные «браслеты». Его глаза просверлили меня, как две пули.
— Зря ты держишь меня за лоха, Татьяна. Зря валяешь дурочку, как будто не знаешь, что с Гариком Папазяном этот номер не проходит. Но изволь, я освежу твою память. Я жду от тебя чистосердечного признания: как вы с падре Леопольдом Крайновским грохнули его подружку Ирину Кравчук. Вчера в католической церквушке на Немецкой. Вспомнила? Теперь давай колись. А я пока подумаю, что с тобой делать.