Мешок с шариками
Шрифт:
– Мальчики, что вы хотели?
Одна официантка, раскрасневшаяся и растрёпанная, пытается удержать на макушке волосы, свернутые валиком; они не слушаются. Какое-то время она упорствует, потом сдаётся.
Всё ещё оглушённый, Морис говорит:
– Мы хотели пообедать.
– Идите за мной.
Мы идём за ней через весь зал, слышится сильный стук вилок и ножей. Перед прилавком стоит высокий столик без скатерти, она ставит на него две тарелки.
– У нас сегодня чечевица с беконом и фаршированные баклажаны.
– Отлично, несите.
Она уже мчится к кухне, откуда выходит другая официантка с тарелкой чечевицы в руках. Не похоже, чтобы там было много бекона.
Я смотрю на других посетителей. Это не местные жители: компания разномастная, как на вокзалах или в залах ожидания, но это точно городские. Дети тоже есть, и даже совсем маленькие.
Морис склоняется над своей тарелкой.
– Похоже, тут собралась вся улица Маркаде.
Значит, это люди вроде нас, беглецы – само собой, евреи, – и они ждут момента, чтобы перейти границу. Но почему его надо ждать? Может быть, это сложнее, чем мы думаем?
Наша официантка возвращается с редисом, в каждой тарелке по три штуки. Она ставит на стол солонку.
– Приятного аппетита, ребята.
Морис благодарит её и добавляет:
– У вас всегда так людно?
Она воздевает руки.
– Каждый божий день, вот уже полгода и даже больше! Можете мне поверить, когда фрицы провели границу в километре отсюда, они здорово обогатили это заведение.
Я смотрю в том же направлении, что и она, и обнаруживаю за прилавком хозяйку, которая бережно протирает кофейную чашку. Её красноватое лицо лоснится, на волосах свежая завивка.
– Эта может спокойно делать перманент каждые две недели – с такими деньгами, которые она тут зашибает, можно вообще не вылезать из парикмахерской.
Официантка делает новую попытку поправить валик на голове и забирает у нас тарелки. Когда ты так голоден, редиска исчезает в мгновение ока, тем более что почти вся она оказалась пустой.
– А … через эту линию легко перейти?
Она пожимает плечами.
– Да ничего особо сложного, обычно всё проходит отлично, но надо дождаться ночи, так как днём идти слишком опасно. Прошу прощения.
Она вскоре возвращается с чечевицей, ставит её на стол и убегает, прежде чем мы успеваем ещё что-нибудь выяснить.
Морис осматривается.
– Вот будет умора, если мы тут столкнемся с кем-то из своих.
Баклажаны оказываются с прожилками, а начинки в них как кот наплакал. Сыр безвкусный и жёсткий. Яблоки подвявшие, но, поскольку официантка неосторожно оставляет корзинку с ними рядом с нашим столом, все они оказываются на дне моей сумки.
Морис складывает салфетку и подытоживает:
– Если мы не хотим, чтобы от нас остались только кожа да кости, надо поскорее драпать отсюда.
Понемногу
– Слушай, – говорит Морис, – попробуем перейти сегодня же вечером, нет смысла тут торчать. Поэтому сначала надо выяснить, где найти проводника и сколько он берёт.
Это кажется мне разумным. В пятидесяти метрах от нас мальчишка лет пятнадцати едет на огромном чёрном велосипеде. На багажнике у него закреплена ивовая корзинка. Он тормозит у какого-то дома, звонит в звонок и громко говорит, протягивая свёрток:
– Здрасьте, мадам Удо, вот ваш заказ.
Невидимая мадам Удо бормочет «спасибо», отходит, возвращается, и я вижу, как её рука опускает монету в ладонь курьера.
– Спасибо, мадам Удо, до свиданья, до скорого, мадам Удо.
Посвистывая, он садится в седло и глядит на то, как мы идём к нему. У него пухлые обветренные щеки, красные, покрытые светлым пушком руки и грязные ногти.
– Можно у тебя что-то спросить?
Он смеётся, и я отмечаю, что ему срочно надо к стоматологу.
– Спорим, я отвечу ещё до того, как вы успеете задать вопрос? Вы хотите узнать, где найти проводника. В точку?
Морис смотрит на него в упор. Старшим никогда не удаётся смутить его.
– Да.
– Ну, это несложно, выйдете из деревни по большой дороге, пройдёте триста метров и на первой ферме справа спросите папашу Бедара. Но сразу предупреждаю, он берёт по пять тысяч с носа.
Я бледнею. Морис тоже содрогается. Разносчик смотрит на нас, посмеиваясь.
– А теперь могу вам предложить другое решение, если потянете: я сам вас проведу и возьму всего по пятьсот франков. Это вам больше подходит?
Мы смеёмся с облегчением. А он, оказывается, симпатяга!
– Тогда я вам ещё кое-что предлагаю: я отдам вам свою корзинку и вы развезёте все заказы вместо меня. Это мясо, на каждом свертке адрес, запутаться невозможно, и чаевые ваши. А я пока что проверю силки для птиц. Встречаемся вечером в десять под мостом у пролёта. Мост найти легко, он тут один.
Морис протягивает мне свою сумку, которую я тут же надеваю, и берёт корзинку. Избавившись от своего груза, курьер вскакивает на велосипед и расплывается в улыбке, демонстрируя нам все свои гнилые зубы. Доехав до поворота, он оборачивается и бросает:
– Кстати, даже не думайте меня дурить, деньги я беру вперёд, так и знайте.
На сей раз отвечаю я:
– Да, да, деньги есть.
Он уносится на всех парах. Я оборачиваюсь к Морису:
– Мы наскребём эту тысячу франков?
Он озабоченно кивает.