Мессир Константин. Дом колдуна
Шрифт:
— Сказал, что не собирается продавать.
— Да какая разница, что он сказал! — ну вот, старик опять развонялся. — Ты работать должен! За что я только плачу?!
— Конечно, господин, я понял. Завтра все исправлю.
На некоторое время в салоне повисла тишина, а потом иссохшиеся губы снова задвигались.
— То есть, — старикан забормотал себе под нос, — этот молокосос приехал из ниоткуда туда, где его не ждали, и думает, что он здесь нужен? Ну посмотрим, доживет ли он до завтра… Может, и исправлять ничего не надо…
Моя новая комната была моей старой
Здесь же, несмотря на размеры особняка, жильцов только трое. Дарья обосновалась на первом этаже, словно специально поселившись как можно дальше от нас. Мы с Глебом устроились на втором, и он уже дрых в паре дверей отсюда. Соседнюю же со мной комнату я решил оставить для кое-кого другого — кого тут сейчас не хватало. Тут вообще не хватало людей — в этом доме никогда не было так пусто.
Савелий сказал, что в последние месяцы его мессир жил один. Странно. Тут всегда жили женщины — пифии, если точнее. Их было полно — как воробьев в щедрой кормушке. Десятка два, не меньше — хотя я тогда еще не умел считать. Зато в памяти остались спадающие по плечам локоны, глаза с широкими черным зрачками, почти без радужки, длинные белые платья и босые пятки — они почему-то всегда ходили по дому босые. А в темноте порой казались призраками. Все красивые, женственные и чуток безумные. Бывало, свернешь за угол — и сразу кто-то подхватывает, тискает, прижимает к груди, что-то ласково напевая или пытаясь расцеловать. Сейчас бы я не отказался обнять хоть одну из них. Этот дом был напрягающе пустым.
Как здесь можно жить одному?
Кто вообще в своем уме останется наедине с Темнотой?
На тумбочке у кровати заерзал смартфон, словно вырывая из ночной тишины. Та, о ком я как раз недавно думал, хотела моего внимания. И отлично знала, как его привлечь. Уля прислала фото, охотно пополняя мою коллекцию приятных изображений. Лица на снимке не было — он начинался от шеи и заканчивался у талии. По обнаженной коже обильно струились капли воды, пока ладонь с длинными бледно-розовыми ноготками дразняще сжимала аккуратную грудь, будто напоминая, какая та упругая. Следом пришло и сообщение.
Уля: “Угадай, кого тут не хватает?..”
Я перезвонил, и через пару мгновений она ответила. Включенная камера поймала раскрасневшееся лицо, мокрые разбросанные по плечам волосы и тонкий халатик с вырезом, открывавшим вид на заманчивую ложбинку. Капли воды еще поблескивали на коже, явно показывая, что выскочила из душа только что. Этакий прямой репортаж.
— А почему не в том же виде, что на снимке?
— Чтобы ты лучше понял, что оставил, — парировала Уля.
— Думаешь,
Она улыбнулась.
— Как устроился?
— Вот примерно так, — я обвел камерой комнату. — Это моя дверь, это окно, это шкаф, а это моя новая кровать. Угадай, кого здесь не хватает?
— Твоего альбома для рисования, — чуть ехидно отозвалась она.
Вот же прицепилась к этому альбому. У меня с одной тобой только три под кроватью лежат, причем во всех позах и ракурсах, на которые хватило фантазии. Можно сказать, я на тебе и рисовать-то научился — как впрочем и всему остальному.
И это я еще молчу про гигабайты твоей обнаженки на моем смартфоне.
— Не страшно там ночевать? — задумчиво проговорила Ульяна, вглядываясь в черную каплю на стене за моей спиной.
— А что может быть страшного в обычном доме?
— Все-таки это дом колдуна… — в голосе проскользнула тревога. — Мало ли, что может случиться…
— Ты сейчас занимаешься не тем, что надо, — с улыбкой заметил я.
— А что надо? — она прищурилась.
Капли с мокрых волосов уже обильно смочили халатик, сделав его почти прозрачным на плечах и груди.
— Меня всего день нет, а ты уже и забыла? Баловать меня, радовать меня, делать мне приятное и заботиться обо мне…
— Моя любимая работа, — с улыбкой произнесла Уля.
Ну вот какая работа? Тут у нас вообще-то сказка не про Золушку и не про идиота-принца, который выбирает содержанку по размеру ноги. Нет, эта сказка про прекрасную — хоть уже и не невинную — деву и разбойника, который ее бессовестно взял в плен и творит теперь с ней всякие непристойности.
— Хочу ту же картинку, что на снимке, — потребовал я, поудобнее устраиваясь на кровати.
— А что мне за это будет? — отозвалась пленница, кокетливо поигрывая тканью на плече, то слегка скидывая, то натягивая обратно.
— Покажу при встрече.
— “Покажу” или “накажу”? — лукаво протянула Уля. — Я не расслышала…
— При встрече разберешься, — усмехнулся я.
Хмыкнув следом, она неспешно, давая мне насладиться зрелищем, потянула халатик с плеча. Ткань плавно поехала вниз, открывая все больше. Розовые ноготки игриво пробежались по коже, устраивая уже не первый за вечер стриптиз — но этот, конечно, был самым крутым. Потому что я за него не платил. И потому что тут я был единственным посетителем.
Раздев Улю и вдоволь налюбовавшись, я пожелал ей спокойной ночи, а вскоре и сам выключил свет и улегся в кровать. Однако стоило сомкнуть глаза, как рядом раздалось отчаянное “тук-тук-тук”. Словно где-то в комнате началось землетрясение — небольшое такое, локальное, становясь с каждой секундой все громче. Когда я распахнул глаза, тумбочка рядом с кроватью аж качалась, будто изнутри заперли кота и он теперь нервно долбился наружу. “Тук-тук-тук”… Распахнув ящик, я достал оттуда привезенную с собой баночку со скверной, которую мне доставили как раз из этого дома и которая теперь, как в истерике, черными нитями билась о стенки и крышку, пытаясь их проломить. Что, так рада возвращению домой? Даже я так бурно не радуюсь.