Мессия. Том 1
Шрифт:
В то время панков не было, иначе бедный парикмахер был бы одним из лучших мастеров по панкам.
Время от времени он спрашивал меня: «Ты что же это? Все сидишь здесь, часами растрачивая мое время, — и без дела. Может, мне побрить твою голову? Бесплатно, просто по дружбе».
Я отвечал: «Я не прихожу сюда для дела. Я прихожу сюда послушать тебя — что тебе принес опиум».
Он сказал: «Он принес многое. Прошлой ночью я услышал, как кто-то доит мою корову. Я взял фонарь — это было очень трудно, потому что ночью я принимаю хорошую дозу, — и прошелся вокруг коровы, но там никого не было. Однако звук продолжался
Потом я обнаружил человека, который мочился на улице. Чтобы выяснить, кто это, я снова пошел с фонарем — вокруг него. Он спросил: «Что ты делаешь?» Я сказал: «Я пытаюсь разузнать, кто это доит мою корову».
Тот сказал: "О боже, я не дою твою корову!"»
— Так что, — заключил он, — опиум много значит для меня.
Однажды он шепнул мне на ухо: «Хочешь немного опиума?»
Я сказал: «Хватит одного тебя! Довольно тебя одного на всю деревню».
Но то был человек необъятной любви. Он был очень беден. Мой отец стал замечать, что я постоянно там, и он сказал: «С ним уже и так проблема. Если он начнет принимать опиум, то нам конец!»
Той ночью он подошел к моей кровати и сказал:
«Нехорошо сидеть с тем идиотом, опиумным наркоманом, и тратить свое время».
Я сказал: «Это не трата моего времени. Я научился от него намного большему, чем от кого-нибудь еще».
Он спросил: «Ты тоже начал принимать опиум?»
Я сказал: «Еще нет».
Он сказал: «Что ты подразумеваешь под «еще нет»?»
Я ответил: «Кто знает о будущем? Но одно я могу сказать — я не могу обещать — одно могу сказать: я уже испил божественное. Мне не нужен никакой другой опиум или какой-нибудь иной наркотик, так что не беспокойся».
Он сказал: «Ты не предложишь тому человеку остановиться?»
Я сказал: «Он уже и так в бедности и страдании. Опиум — единственное, что дает ему мечтать, и он забывает обо всех своих проблемах. Будет слишком тяжело, если он перестанет принимать опиум».
Это и есть ситуация всего человечества. Вы все продолжаете надеяться — из-за того, что не можете справиться, не можете встретиться с безобразной действительностью, которая окружает вас.
Если вы оставите свои надежды, будет великая революция: рождение нового человечества.
— Хорошо, Вимал?
— Да, Мастер.
17. БЕЗГРАНИЧНОЕ ВНУТРИ ВАС
16 января 1987.
Возлюбленный Мастер,
Скажите мне, люди Орфалеса, что у вас в этих жилищах? стережете вы за запертыми дверями?
Есть ли у вас мир, безмятежное стремление — свидетельство вашей силы?
Есть ли у вас воспоминания — мерцающие своды, что соединяют вершины ума? Есть ли у вас красота, уводящая сердце от вещей из дерева и камня к святой горе? Скажите мне, есть ли это в ваших жилищах?
Или у вас есть лишь комфорт и жажда комфорта — то потаенное, что входит в дом как гость, становится хозяином, а затем и властелином?
Да, оно становится укротителем, крючьями и плетью делает марионеток из ваших пылких желаний.
Хотя
Истинно, жажда комфорта убивает страсть души, а потом участвует, ухмыляясь, в погребальном шествии.
Но вы, дети пространства, вы, беспокойные даже в покое, вас не заманить в ловушку и не укротить. Не якорем, а мачтой пусть будет ваше, жилище.
Не блестящей пленкой, что покрывает рану, пусть будет оно, а веком, что защищает глаз. Вы не сложите крылья, чтобы пройти в дверь, не склоните голову, чтобы не удариться о стропила, и не будете сдерживать дыхание из страха, что стены потрескаются и рухнут,
Вы не станете жить в гробницах, возведенных мертвыми для живых. И каким бы великолепным и величественным ни было ваше жилище, ему не удержать вашей тайны и не скрыть вашего стремления.
Ибо то, что в вас безгранично, пребывает в небесной обители, врата которой — утренний туман, а окна — песни и безмолвия ночи.
Это один из самых досадных примеров того, что такой человек, как Халиль Джебран, не избавился от своего христианского воспитания. Не смог он освободиться и от западного невежества об истинном доме человеческой души. Он продолжает говорить о жилищах — как будто он никогда не слышал слова «дом». А если ваше жилище не преображено в дом, вы не можете достичь дверей храма божественного.
Жилище — это самая поверхностная вещь в вашей жизни.
Дом касается вашего сердца.
Но вы никогда не будете полностью удовлетворены, если ваш дом не станет храмом Бога.
Это огромная трагедия — великий мыслитель, великий философ и один из величайших поэтов, ходивших когда-либо по земле, — в то же время несчастен как никто другой, потому что ему неизвестно то вечное, высшее, что живет в человеке.
Альмустафа продолжает и говорит:
Скажите мне, люди Орфалеса, что у вас в этих жилищах? Ни у кого не может быть ничего в жилищах. Ваши дома, если они остаются жилищами, будут вашими могилами — и ничем иным. Да, они дают вам определенную уверенность, безопасность… но они отбирают взамен столь многое и оставляют вас такими же бездушными, как и сами.
Есть древняя легенда.
Один король завоевал много царств и, естественно, нажил множество врагов; он убил стольких людей, что постепенно сам начал опасаться, как бы то же самое не произошло и с ним: его могли убить. Чтобы защитить себя, он создал замечательный дворец без окон — только одна дверь. Дворец был прекрасен — вырезан из лучшего мрамора.
Он был так подозрителен и напуган смертью, что его не удовлетворял один часовой — он установил семерых часовых на воротах в определенном порядке. Первого часового должен был охранять второй часовой, второго часового должен был охранять третий часовой… Он наставил их в полной уверенности, что никакому убийце не под силу будет войти во дворец.