Мессия

Старлинг Борис

Иоанн – чаша, из которой выскальзывает змея, ссылка на легенду о том, как Иоанну была поднесена чаша с ядом. Иоанн сотворил крестное знамение, Сатана в образе змея покинул чашу, и апостол осушил ее без вреда для себя.

Иуда Искариот – мешочек с деньгами или ящик, потому что "имел при себе денежный ящик и носил то, что туда опускали" (Иоанн 12:6).

Иуда – булава, потому что он был забит булавами.

Матфей – топор палача или секира, потому что он принял в Хадабаре смерть от секиры.

Матфий – боевой топор, потому что его сперва забили камнями, а потом обезглавили

боевым топором.

Павел – сабля, потому что его голова была отсечена саблей.

Петр – связка ключей, потому что Христос дал ему "ключи от Царства Небесного". А также петух, потому что он вышел и горько плакал, когда услышал крик петуха (Матфей 26:75).

Филипп – Т-образный крест, потому что он претерпел смерть, будучи повешенным за шею на высоком столбе.

Симон – пила, в соответствии с преданием его распилили.

Фома – копье, так как он был пронзен насквозь копьем в Мелиапоре".

Ред захлопывает книгу.

– Боже мой, – шепчет Кейт. – Боже мой. Он вообразил себя Иисусом Христом, верно? Он действительно считает себя Мессией. Он собирает апостолов. И убивает их в соответствии с их символами.

Ред кивает.

– Точно. Я проверил и сопоставил с нашими случаями. Вот что получается. Послушайте.

Он читает вслух:

– Филипп претерпел смерть, будучи повешенным за шею на высоком столбе. Иаков Младший был убит ударом шеста по голове. Символами Иакова Старшего служат раковина и посох паломника или дорожная бутыль, с Варфоломея сняли кожу ножом, а знаком Матфея является секира, поскольку она послужила орудием его смерти. Поняли? Все сходится, кроме одного. Если мы предположим, что епископ – это Иаков Младший, тот, которого забили шестом, то Джеймс Бакстон должен быть Иаковом Старшим. Но Джеймс Бакстон был обезглавлен. Я снова проверил данные осмотра места преступления. В доме, где его убили, не было ничего похожего на раковину, посох паломника или дорожную бутыль.

Кейт берет словарь со стола и просматривает список.

– И как же он их выбирает? – Дункан выглядит озадаченным. – Просто по именам?

– Похоже на то, – говорит Ред.

– Во всяком случае пока это выглядит так.

– И как мы будем его искать? – ворчит Дункан. – Предупреждать всех лондонцев по имени Эндрю, Саймон, Джон и так далее, что им грозит опасность со стороны свихнувшегося, вообразившего себя Мессией? Черт побери, версия с голубыми и та была перспективнее – их, наверное, все же меньше, чем людей с апостольскими именами.

– Да, – говорит Джез, – мне помнится, что, когда мы искали маньяка среди геев, как раз ты уверял, что мы лезем не на то дерево. И, похоже, оказался прав.

Дункан молчит. Ему хватает великодушия не злорадствовать и не надуваться от самодовольства. Кейт переворачивает несколько страниц словаря и, уставившись на текст перед собой, ахает.

– Что, Кейт? Что там такое? – требовательно спрашивает Ред.

– Вы только гляньте вот на эту статью. Вот!

Она указывает на текст и начинает читать:

– "Апостольские ложки. Серебряные ложки, с изображением на вершине ручки одного из апостолов. Прежде, по традиции, дарились при крещении".

Если не считать того, что ложки у него обыкновенные, все совпадает.

– Верно, – соглашается Джез.

Кейт продолжает читать:

"Подарочные наборы иногда состояли из двенадцати ложек, в честь двенадцати апостолов, иногда из четырех, в честь четырех Евангелистов, а бывало, дарили и по одной. Иногда формировались комплекты с "ложкой-хозяином" или "ложкой-хозяйкой". Серебряные ложки дарили детям из обеспеченных семей, отсюда и поговорка "Родился с серебряной ложкой во рту "".

– Что ж, это проясняет тайну ложек, – говорит Дункан.

– Возможно, это разрешает и еще одну проблему, – добавляет Ред.

– Какую?

– Охотится ли наш человек за всеми четырнадцатью апостолами, упомянутыми в энциклопедии, или лишь за первыми двенадцатью, то есть без Матфия и Павла. Мне кажется, что, раз он использует ложки, которых в наборе дюжина, и жертв должно быть двенадцать. Двенадцать ложек, двенадцать апостолов.

– Ну, это легковесная логика, – говорит Джез.

– Сама по себе, в отрыве от остального, может, и так, – соглашается Ред. – Но посмотрите на это в более широком контексте. Обратив внимание на языки.

– Почему языки?

– Для чего мы используем языки?

– Этот вопрос возникал у нас и раньше, – замечает Дункан.

– Да, возникал. В самую первую субботу, тогда, в мае, после первых двух убийств. И все это время мы были на правильном пути. Просто тогда еще не знали этого. Языки, имена – и то и другое упоминалось еще на первых этапах расследования. Но из мелких, разрозненных деталей общая картина не складывалась, вот нам и пришлось подождать, пока не выяснилось, что за чем стоит. Давайте вернемся к вопросу, который уже рассматривался. Для чего мы используем языки?

– Чтобы есть, – откликается первой Кейт.

– И говорить, – дополняет Дункан.

– Именно. Есть и говорить. Теперь давайте соотнесем это с тем, что мы знаем об апостолах.

– Ну, – говорит Джез, – тут можно усмотреть намек на Тайную вечерю.

– Или кормление пяти тысяч, – добавляет Кейт.

– А говорить?

Все молчат.

Ред снова открывает Библию и быстро пролистывает пару страниц.

– Вот, Матфей, глава десятая. Иисус посылает своих учеников. Зачем? Чтобы распространять Слово. "Идите наипаче к погибшим овцам дома Израилева; ходя же проповедуйте, что приблизилось Царство Небесное". Понятно? Проповедуйте. Распространяйте Слово.

Джез кивает.

– Понятно. Тайная вечеря, кормление пяти тысяч, посылка апостолов – во всем этом участвовали именно те первоначальные двенадцать, так?

– Именно. Он сохраняет языки, потому что рассматривает их как символы. Они представляют собой краеугольный камень существования апостолов – его апостолов! – как он это понимает. Ему нет нужды сохранять их тела, только эту маленькую часть, для него единственно значимую. Вся душа каждого из них воплощена в этой частице плоти. Но такой подход определенно исключает Павла и Матфия. Они не были апостолами Иисуса. Они оба стали апостолами после того, как его распяли на кресте.