Месть – блюдо горячее
Шрифт:
– Покажите мне Затинную улицу.
Губернский секретарь подошел к стене, на которой висел план Рязани, и ткнул пальцем в правый край:
– Вот, по-возле ипподрома.
– Значит, она ходит или в Благовещенскую церковь, или в Иерусалимскую. Хотя храм Симеона Столпника тоже недалеко. И девичий Казанский монастырь тоже.
– Ну… а что это нам дает? Думаете, мы ее там на службе поймаем?
Лыков приказал:
– Установите приход и полистайте церковные книги.
– Да зачем, Алексей Николаич?
– Узнайте, у кого она крестила детей, кому приходится кумой. И ищите Марию Елизаровну там.
– Слушаюсь! – Баулин зачесал в затылке. –
– Выполняйте, – приказал ему полицмейстер. – А вечером будьте готовы к облаве. Господа приставы и надзиратели, слушайте приказ. К десяти часам вечера быть наготове. Собрать под секретом в каждой части по двадцать городовых, которые покрепче. От Ново-Александровского участка пятеро, хорошо знающие местность, и со списками подозрительных адресов. Конной страже в полном составе стоять во дворе управления. Ищем четырех неизвестных, схожих с фабричными, но на самом деле они разбойники. Заодно метем всех бесписьменных, подозрительных, херых [17] , не имеющих права проживать в губернском городе, отбывших тюремный срок, состоявших под судом и следствием, под гласным и негласным надзором полиции. Подчистую без поблажек. Потом будем разбираться.
17
Херый – пьяный.
Подготовка к облаве началась. Питерцу лазить ночью по притонам было не по чину да и не интересно. Местные разберутся лучше приезжего, кто чего стоит. А он утром посмотрит на улов. Поэтому Лыков занялся поиском Марии Котасоновой. В помощь ему придали городового Фоку Разстрыгина. Тот служил при сыскном отделении с первого дня его основания, уже шестой год, и был достаточно опытен. В первом же храме, в Благовещенском, Фока нашел в крестильных записях скрывающуюся бабу. Она приходилась кумой владельцу торговых бань в Рыбацкой слободе Ивану Иванову. Сыщики отправились туда – и обнаружили Марию Елизаровну сидящей в горнице у самовара.
– Здорово, честная вдова, – хмыкнул довольный Фока. – А мы с их высокородием тебя разыскиваем.
– На что я вам сдалась? – начала было прикидываться убогой Котасонова. Но была тут же одернута:
– Айда в полицию, там будем жечь тебя каленым железом, пока не сознаешься.
Подготовленную таким образом женщину Алексей Николаевич допрашивал лично. Первые минуты она еще пыталась отовраться, однако командированный умел быть суровым. И в конце беседы Елизаровна сообщила кое-что важное. На вопрос, где ее хахаль покупал водку и табак, она ответила:
– Он сам бывший денщик и любил водить дружбу с денщиками. А местных обывателей презирал.
– И?..
– В Нежинском полку служит поручик Жанно-Кристофер Янович Гиждец…
– Как-как? – вскричали полицейские.
Вдова без запинки повторила.
– Ого… – удивился Лыков. – Но что дальше? У него есть денщик – приятель Василия?
– Точно так, барин, – с достоинством ответила Елизаровна. – Живут они через два дома от Полудкина. Денщика звать Евграф Обозенко. Хитрый малый – ух! Он и продает всей округе спирт и необандероленный табак. Восемьдесят копеек бутылка! Ночью, конечно; днем полтинник. И Васю он же снабжал.
Вспомнив своего дружка, вдова всплакнула. Больше ничего ценного из нее вытрясти не удалось, как питерец ни старался.
Алексей Николаевич решил ковать железо, пока горячо, и немедленно допросить денщика.
Пока вся рязанская полиция готовилась к облаве, Лыков с Разстрыгиным делали свое дело. Они подъехали к дому, где жил поручик с дикой фамилией. Статский советник спрятался за угол, а городовой стукнул в окно. Открылась форточка, и раздался голос:
– Чего надо?
– Диковинку [18] продай.
– А деньги?
Фока протянул горсть медяков (специально разменяли в кассе вокзала, чтобы не вызвать подозрений). Как и ожидалось, денщик рассердился:
– Вы бы еще по копейке притащили, живоглоты!
– Нету других, Евграф Батькович, бери что дают.
– А ты кто такой? – вдруг встревожился служивый. – Что-то я тебя не помню.
– А кто у тебя на Рождество покупал? Фока это.
– А-а… Держи.
18
Диковинка— бутылка водки
Городовой взял протянутую бутылку и сделал вид, что ушел с нею. Через пять минут они с Лыковым подкрались к входной двери. Алексей Николаевич бесшумно снял ее с петель, своротив при этом засов, и приставил в стене.
– Пошли.
Полицейские ворвались в комнату и застали интересную картину. Денщик в мундире и домашних тапочках разливал из бака ковшом через воронку ядреную жидкость. Бак стоял на полу, а вокруг красовалась посуда на любой вкус: косушки, четушки, штофы с полуштофами, осьмухи и даже одна четверть [19] .
19
Косушка, она же получарка, – 0,06 литра. Четушка, она же сороковка, – 0,31 литра. Полуштоф, или мерная бутылка, – 0,6 литра. Штоф – 1,23 литра. Осьмуха – 1,55 литра. Четверть – 3,1 литра.
– Так-так, – зловещим голосом произнес Лыков. – Да тут притон! Городовой, взять его!
Денщик заорал. На шум из соседней комнаты прибежал молодой поручик с огромными усами, каким позавидовал бы даже будущий премьер Горемыкин.
– Кто вы? Что происходит?
– Поручик Гиждец? – Питерец предъявил офицеру свой полицейский билет. – Статский советник Лыков, Департамент полиции.
– Департамент? Который в столице? – растерялся тот.
– Да, на Фонтанке, шестнадцать. Я дознаю дело по личному распоряжению министра внутренних дел. Поэтому поменяемся ролями. Это я вас спрошу: что тут происходит? Тайная торговля алкоголем в обход закона. И вы видите ее в первый раз, хотя и квартируете здесь? Готовы подтвердить в суде под присягой?
Поручик стал покрываться пятнами. Лыков нажал еще:
– У нас есть вопросы к вашему денщику. Я могу задать их ему сейчас, в вашем присутствии, и уйти. А вы, надеюсь, после этого прекратите промысел Обозенко раз и навсегда. Если вам, конечно, дороги погоны… Или мы можем продолжить разговор в присутствии вашего командира полка. Вызовем его сюда, покажем картину и побеседуем. Что выбираете?
Гиждец вытер рукавом сразу вспотевший лоб и посмотрел на сыщика:
– Извините, плохо соображаю… Это так неожиданно. А что вас интересует?