Месть Монтесумы
Шрифт:
– Я Елизавета Злотникова, – поведала она с русским акцентом, легким, но неустранимым.
– Тони Хоукин. – Слегка потрепыхался, будто хотел встать с кресла, но остался сидеть, протянув руку снизу-вверх. Сжав его ладонь, она дважды крепко, от локтя тряхнула ее, будто качала воду рычажным насосом.
– Мисс Злотникова – наш эксперт, – пояснил Соунз, вручая ей панель. – Кооптирована из нью-йоркского музея Метрополитен. Специалист по реставрации и датированию. Картина настоящая?
С огромным уважением
– Что вы сказали?
– Это всего лишь выражение восторга, вырвавшееся у меня непроизвольно.
– Значит, произведение подлинное?
– Окончательно утверждать не могу, пока не сделала химический и спектральный анализ проб дерева и краски. Кроме того, надо сделать рентгеновское просвечивание доски. Тогда можно будет говорить наверняка.
– Что нам и требуется. Но вы можете сказать хоть что-нибудь, вынести предварительное профессиональное суждение или что-нибудь вроде, на которое мы могли бы опереться?
– Могу. Потрясающий колорит, рука гения. Если это и подделка, то настолько потрясающая, что ее автор должен быть мастер.
– Недурно. Вы согласны, Хоукин?
– Да, целиком и полностью!
Елизавета Злотникова бережно уложила картину в футляр и обернулась к Тони, глядя на него поверх тлеющего кончика сигареты, словно через прицел дымящейся пушки.
– Я и не знала, что вы тоже эксперт, этого мне не сказали. Из какого вы музея?
– Это не так просто…
– В самом деле? Пожалуйста, растолкуйте.
– Довольно, – оборвал Соунз. – Незачем вам располагать сведениями о секретной операции. Не приступить ли вам к анализам?
– Час уже поздний.
– Сталин любил работать ночами, – радостно изрек Тони. – Говорят, в такие часы ему работалось лучше всего.
– Что за инсинуации?! – Мундштук снова нацелился на него, будто смертоносное пушечное жерло. – Вы что, хотите сказать, что я тайная сталинистка?!
– Нет, конечно, ничего подобного. Просто, знаете ли, мне казалось, что раз вы русская, то ночная работа, знаете ли… – Голос Тони упал до шепота и прервался под арктическим взором безжалостных черных глаз.
– Я приехала сюда не за тем, чтобы выслушивать оскорбления. Мне официально предоставлено политическое убежище от гонений на художников, теперь я жительница Соединенных Штатов. Вам следует извиниться.
– Извиняюсь, от всей души, я вовсе не хотел вас обидеть.
– Приступайте к анализам, будьте добры, – безапелляционно вклинился Соунз. Елизавета Злотникова поразмыслила над извинениями, в конце концов приняла их, надменно фыркнув, унесла картину в другую комнату и захлопнула за собой дверь.
– Зачем вы это сделали? – вопросил Соунз.
– Да
– Она решила, что вы обвиняете ее в шпионаже в пользу Советов.
– Ну, вообще-то нет, у меня и тени мысли такой не было, раз нас сюда вытащило ФБР.
Наклонившись к самому уху Тони и прикрывшись ладонью, чтобы не дай Бог не подслушали, прошептал:
– Постарайтесь, чтобы подобное не повторилось. Не следует будить ее подозрений. Так уж выходит, что она и вправду советский шпион.
– И вы вовлекли ее в эту операцию?!
– Потише. Да, все было спланировано заранее. Мы не хотим, чтобы она знала, что ее легенда лопнула, так что позволим ей получить здесь сведения, не представляющие для Советов ни малейшего интереса.
– С чего бы это? По-моему, все остальные очень даже заинтересованы.
– Благодаря этому в следующий раз, когда мы передадим сведения через нее, их сочтут достоверными, хотя на самом деле пойдет дезинформация. Так что больше никаких реплик о Сталине, будьте так добры.
– А можно попросить еще стаканчик?
– Я принесу, – чирикнул Билли.
– Составишь компанию? – предложил Тони, вжившийся в роль радушного хозяина еще со вчерашнего вечера.
– Спасибо, никогда не пью на работе.
«Зато я пью, – мысленно отметил Тони, – похоже, без перерыва. А ведь не пил с самой армии». И сделал изрядный глоток. Сказано было просто так или со значением? Если и со значением, то он значения не уловил.
– А как я отвезу картину к Д'Изернии?
– Все согласовано. Завтра…
Сквозь закрытую дверь из другой комнаты отчетливо донесся звон разбитого стекла.
От внезапного шума Тони, сидевший ближе всех, подскочил, расплескав виски, и схватился за ручку. Распахнул дверь, тут подоспели двое других агентов, и все трое стали зрителями немой сцены.
Осколки оконного стекла рассыпались по полу, а Елизавета Злотникова стояла перед разбитым окном – протягивая картину на улицу.
С той стороны мелькнуло мужское лицо. Затем и картина, и лицо исчезли.
Глава 10
– Задержите ее, Хоукин! – приказал Соунз, разворачиваясь и бросаясь прочь, на ходу выхватывая пистолет, вслед за Билли Шульцем, уже выскочившим на улицу.
Оба стремительно выбежали, размахивая пистолетами, а Тони обернулся к Елизавете Злотниковой, не выказывавшей ни малейшего желания скрыться. Вместо этого она ломала руки, содрогаясь от обуревающих чувств, жадно переводя дыхание раз за разом, – настолько порывисто, что, вздымаясь, впечатляющая грудь вырвала из петли еще одну пуговку. А в уголках глаз девушки набрякли две громадные слезинки.