Месть Мориарти
Шрифт:
Эмбер усмехнулся в ответ.
— Конечно, Профессор, совсем забыл.
— Знаешь, где Шлайфштайн отсиживается?
— Есть у него пара мест.
— Сможешь к нему попасть?
Эмбер угрюмо кивнул. Мысль о том, что работать придется во вражеском лагере, явно его тяготила.
Мориарти, почувствовав слабину, пристально, словно делясь своей силой, посмотрел на него и заговорил — негромко, спокойно, как няня с ребенком.
— Ступай. Сделай предложение. Продай ему все. Убеди. Успокой. Но будь осторожен. Опасайся Франца. Этот громила, если что-то заподозрит, одним мизинцем тебя сломает.
Спир с Эмбером ушли, а Мориарти, оставшись один, проделал
Итак, к делу. Часть привезенного из Америки состояния пошла на неизбежные расходы. Сычам, экзекуторам и прочим, всем, кто вернулся в семью, платить приходилось еженедельно, но вложения уже начали приносить отдачу, и ручеек дани ширился день ото дня: кошельки, часы, шелковые платки, сумочки. Получал жалованье и молодой Гарри Аллен, но затраты на него вернутся с прибылью. Гарри — парень вроде бы неплохой. Дальше. Текущие хозяйственные расходы, аренда магазина на Корнхилл-стрит. Два новых заведения для Сэл. Не успел он подумать о ней, как Сэлли Ходжес появилась на пороге, постучала легонько и, не дожидаясь ответа, прошла в комнату.
— Думаю, Джеймс, я нашла для тебя искусительницу. — Выглядела она почти скромно — шнурки сапожек едва выглядывали из-под строгой длинной юбки, белая, с высоким воротничком блузка подчеркивала ослепительную красоту искусно убранных волос. — Ту, что и требуется. — Сэл улыбнулась, как кошка, только что съевшая всю сметану в кладовой. — Настоящую тигрицу.
— Тигрицу? Вот как? Итальянскую тигрицу?
Разговор состоялся недавно, ночью, в промежутке между порывами страсти. Он сказал, что ему потребуется девушка-итальянка. Инструкции были, как всегда, четкими и ясными. Итальянка. Предпочтительно родившаяся в Англии. Никогда не бывавшая на родине. Красивая. Способная учиться. И — обязательно — тигрица в постели.
— Эти итальянки, они такие страстные, — пробормотал он тогда.
— Хочешь сказать, что мы, воспитанные англичанки, не умеем горячить кровь? — Она посмотрела на него с вызовом и, дразня, повела полными бедрами.
— Ну, не все же такие, как ты. Не у всех под кустиком такой сладкий горшочек.
И вот теперь Сэлли Ходжес закрыла дверь, подошла к нему и, наклонившись, поцеловала в лоб.
— Эта тигрица…
— Хочешь проверить ее сам? — Улыбка тронула уголки ее губ, отчего под ними обозначились глубокие морщинки.
Профессор медленно кивнул.
— Она — часть моего замысла, Сэл. Так нужно. Не обижайся, но заняться ее обучением придется мне самому.
— Тогда я, пожалуй, пришлю ее сюда. Сегодня устроит или у тебя другие планы?
— Мне еще многое надо сделать. И ты сегодня останешься здесь. Эта девушка, она не глупа? Схватывает быстро?
—
Мориарти знал — она закидывает удочку, но итальянке в его проекте отводилась важная роль, и клевать на наживку Сэл не намеревался. Итальянка предназначалась распутному Санционаре. Мориарти взглянул на оставленный Эмбером листок. В списке значилось ожерелье с рубином, которое должно было послужить той же цели. Пальцы напряглись, как будто натягивая невидимые струны.
Бертрам Джейкобс, на поиски которого отправилась Сэл, спустился через четверть часа. Мориарти обсудил с ним новое вложение. И опять в недвижимость. Что-нибудь надежное, на безопасной территории. Хорошо бы поближе к реке. Может быть, в Бермондси? Поискать такой дом, чтобы никто не мог подобраться незамеченным. Чтобы держать подходы под наблюдением. Бертрам внимательно выслушал, кивнул и отправился исполнять поручение.
Вечером заглянул Спир с новостью о беременности Бриджет. Мориарти встретил известие без особенного интереса и только выразил надежду, что Бриджет, прежде чем отойдет на время от дел, успеет чему-то научить сестричек-близняшек.
— Нельзя допустить, чтобы в доме нарушался заведенный порядок, — заметил он, и Спир удалился к себе с ощущением некоторого беспокойства.
Тем временем Лабросс и Аллен уже подъезжали к Парижу. Француз успел накачаться абсентом, и Аллен терпеливо исполнял порученную роль опекуна. В Лондоне Эмбер терпеливо обходил пивные, куда, по имеющимся сведениям, захаживали немцы. После нескольких часов безрезультатных блужданий, он забрел в бар Лоусона на печально известной Сент-Джордж-стрит. Хозяином заведения был немец, хотя большую часть клиентуры составляли норвежские и шведские моряки. Первым, кого заметил Эмбер, едва переступив порог, оказался телохранитель Шлайфштайна, семифутовый громила Франц.
Франц сидел за угловым столом с парнем по имени Уэллборн. [28] Имя звучало насмешкой, поскольку никто из предков Уэллборна благородным происхождением похвастать не мог. Его родители потребляли неумеренно дешевое виски, как будто в животах у них постоянно горело, и этот неутихающий пожар требовалось постоянно тушить.
В баре было шумно, в воздухе сизыми полосами висел дым. Несколько молоденьких шлюшек задержались сверх обычного в надежде развести кого-то из мужчин с их денежками. Пьяная цыганочка лет пятнадцати попыталась повеситься на Эмбера, но он увернулся.
28
От англ. well-born— знатный, родовитый.
Делая вид, что не замечает ни Франца, ни Уэллборна, Эмбер взял курс прямиком к стойке и, только заказав джину, повернулся лицом к залу. Видеть Франца ему доводилось несколько раз, но никогда так близко. Что касается Уэллборна, то он работал на любого, кто предлагал какие-то деньги. Дремала не самого большого таланта, хитрец и прощелыга, не из тех, кому можно доверять. Если Шлайфштайн держит у себя еще нескольких таких же, подумал Эмбер, то в крупном деле шансов у него мало.
Перехватив взгляд Уэллборна, он кивнул и тут же заметил, как тот наклонился и прошептал что-то Францу. Великан напрягся, потом повернулся и посмотрел на Эмбера. Глаза у него были холодные, под вельветовой курткой бугрились могучие мышцы. Эмбер бесстрастно кивнул и, забрав стакан, пробился сквозь толпу к угловому столу.