Месть смертника. Штрафбат
Шрифт:
– Сидоров? – оторопело спросил Белоконь. – Точно Сидоров?
– Ну, может, не Сидоров, какая разница? – сказал Алеша, поворачивая руль.
Они подъезжали к устроенным среди дубков и березок блиндажам. В этой части штаба сержант не бывал. Водитель продолжал разглагольствовать:
– Ты слушай дальше. Вытаскивает он из кабины немца – языка, мол, своим ходом пригнал. Такие дела. Капитану, наверно, орден дадут. Хотя связисты говорят, что немец бракованный попался, по-немецки не понимает. Долбит, как дятел, что он «парларе итальяно»… А все равно капитану надо орден. Если за такое не дают, то за что вообще дают?
–
– Отчего не знать-то! – весело откликнулся Алеша. – Знаю. Он в Особом отделе байки травит.
– Ты же говоришь, что он герой! – сказал Белоконь укоризненно. – Отчего тогда веселишься?
– Ну ты, Вася, даешь! Даже героев проверять нужно. А если у него от фашистов задание, и все остальное – обманный маневр? Может такое быть? Может, Вася, время-то военное. Страшное время. Каждый может оказаться изменником и предателем… Все, приехали.
Машина остановилась. Со стороны пассажирской дверцы у грузовика выросли двое энкавэдэшников с автоматами на изготовку. Их дула смотрели прямо на Белоконя.
– Выходи из машины! – бросил один из них.
Белоконь обернулся к Алеше и посмотрел ему в глаза. Этого хватило. Сержант сжал зубы, кивнул и молча вылез.
– Бывай, Вася! – крикнул водитель.
Мотор взревел, грузовик стал сдавать назад.
– Сержант Василий Белоконь? – спросил старший энкавэдэшник. – Сдать оружие.
И Белоконь вручил особистам винтовку.
Сержанта завели в блиндаж и усадили на табуретку посреди комнаты. На этот раз табурет был настоящим, колода-плаха осталась в брошенном помещении за Доном. В остальном обстановка была такая же, как и прошлый блиндаж капитана госбезопасности: стол с бумагами, нары вдоль стены… Керженцев и его секретарь за столом, Лютиков на нарах.
Особисты выглядели усталыми. Однако Керженцев при виде нового задержанного заметно оживился.
– Наш старый знакомый! – воскликнул он, всплеснув руками. – Ну как диверсионная деятельность? Продвигается помаленьку?
Белоконь взглянул в его ненавистное лицо и с трудом разжал зубы:
– Никак нет.
– А по моим сведениям – продвигается, сержант. Можно сказать, идет полным ходом. Обнаглели вы, шпионы-диверсанты! Пользуетесь тем, что контрразведка загружена по самое не хочу. Грубо работаете, грубо. Возьмем вот твоего руководителя, Смирнова. Позер, ох, позер! Где же это видано – заявиться к нам на самолете с собственным пилотом. Даже ребенку понятно, что он был у немцев, передавал сведения о наших войсках, получал инструкции для всей вашей шпионской клики. Ну и почувствовал крылья за спиной, хе-хе. Наобещали ему фашисты с три короба, вот он так себя и ведет – еще бы, за ним же стоит Абвер! Это мы здесь, видишь ли, бумажки перекладываем, а они делают свое великое дело во имя фюрера! Тьфу!.. Так что прокололся твой начальник, основательно прокололся. Не сегодня, так завтра мы получим от него полный отчет об инструкциях – в том числе для тебя…
– Он не мой начальник.
– Вот как? Если не он, то кто?
– Капитан Чистяков.
– Чистяков, что за Чистяков… – сказал Керженцев и нарочито наморщил лоб. – Ах да, артиллерия! Он тоже фашистский резидент?
– Никак нет. Он командир стрелковой роты и формирующегося артдивизиона.
Капитан госбезопасности
– Ну, хорошо, – наконец сказал он. – К этому любопытному вопросу мы еще вернемся. Здесь с моей стороны попустительство и даже халатность, признаю. Допросить бы тебя хорошенько, да поглубже… Но все времени нет. Ничего, ты свое обязательно получишь. Мы вашу шпионскую клику так не оставим. Есть у меня наметки поместить вас всех в другие условия и посмотреть, что вы тогда запоете. Много ли информации вам удастся собрать для Абвера… в этих интересных условиях. Так и сделаю, сержант, так и сделаю. У меня, конечно, душа болит, что ты сидишь здесь такой сытый и здоровый, враг всего, что дорого советскому человеку. Поработать бы с тобой денька три… а лучше – недельку… Тогда был бы толк. Но знаешь, по большому счету, все это мелочи, возня в песочнице. Особый отдел под моим руководством принесет куда больше пользы фронту, если я не буду распыляться на подобные вещи, если буду работать по площадям… Как думаешь?
– Не могу знать.
– Скучный ты, сержант. Меня аж зевота разбирает. Хорошо, что мне от тебя никаких признаний не надо! Как представлю, что придется из тебя каждую букву на бумагу вместе с кишками выдавливать, тошно становится. Не мараю о тебя руки, понял, фашистский прихвостень?
– Никак нет.
– Что тебе не понятно, гнида? Следствия захотел?!
– Я не фашистский прихвостень, – сказал Белоконь с ненавистью.
– Вот как? А я не рядовой санитар, у меня есть звание. Но почему-то я его от тебя пока еще ни разу не услышал. Но, учитывая твою ситуацию и мое прекрасное настроение, разрешаю тебе с этого момента говорить мне «гражданин начальник». Выучи это обращение, до смерти оно тебе еще не раз пригодится.
Белоконь отчетливо скрипнул зубами. Керженцев услышал.
– Мне этого твоего зубовного скрежета здесь не надо, – проговорил он. – Я тебе одолжение делаю. Да и то только потому, что времени нет, а тех документов, что у меня уже на руках, вполне для тебя хватит. Ценил бы, гнида. Ах ты, черт, папиросу из-за тебя испортил.
Он бросил на пол истертую папиросу и снова щелкнул портсигаром. Достал следующую, продул, вставил ее в рот; секретарь зажег спичку и поднес ее капитану. Тот прикурил.
– Это все лирика, – сообщил Керженцев, выпуская дым. – Больше для души, нежели для дела. Обратимся к фактам. И первый прямо-таки вопиющий факт, к которому мы обратимся, сержант, это твоя одежда.
Белоконь моргнул. Такого поворота он не ожидал.
– Ну чего ты смотришь на меня, как баран?! На тебе же офицерский китель!
– Без знаков различия… – сказал сержант.
К кителю он уже привык и носил его не замечая. Размер оказался подходящим, а Белоконю годилась далеко не всякая одежда.
– Еще не хватало тебе лейтенантских петлиц, – проворчал Керженцев. – Оно, конечно, незаметно, но мы-то знаем, что петлицы были именно лейтенантские, верно? – Он подмигнул. – Что же получается? Дивизия отступала, а ты ходил и обирал трупы. Искал себе одежку поновее, чтобы без дырок, да и по размеру. По твоему размеру, небось, не сразу найдешь, – добавил капитан госбезопасности, демонстрируя недюжинную проницательность. – Выходит, сержант, что ты мародер, не иначе.
– Китель достался мне в подарок.