Месть смертника. Штрафбат
Шрифт:
Вокруг царил прежний кровавый хаос.
Белоконь держал в руках любимую женщину – такую родную, но сейчас чужую, отстраненную, с наглухо закрытым от него сердцем. Она неожиданно вырвалась и направилась к ближайшему раненому – тот мог стоять и даже идти, хромая. Рита поддерживала его под руку и хромала вперед вместе с ним, будто забыв о том, что только что видела своего Васеньку, будто посчитав это временным умопомрачением. А возможно, она действительно была не в себе.
Белоконь подхватил раненого под другую руку, хотя тот в этом явно не нуждался. Рита
Откуда она здесь, что она здесь делает? Нет, глупость, Белоконь же сам видит, что она делает. Она выводит штрафников с поля боя. Не заботясь, правда, о самих штрафниках – словно имеет дело с неодушевленными мешками с мясом. Как там, в полевом госпитале, вечность назад. Там он тоже пытался ей помогать.
Он бросил своего неходячего штрафника и пошел за Ритой, пытаясь удержать ее, снова обнять, посмотреть в эти глаза – чтобы она наконец поняла, что он не бредовое видение, а ее мужчина – живой, из плоти и крови. Белоконь взял Риту за плечи и повел ее в сторону, куда она собиралась тащить раненых. Рита сопротивлялась.
– Нет, нельзя! – вскрикнула она. – Там Антон, там люди Антона, туда так нельзя! Антон меня убьет! Нужно помогать солдатам!
Какой такой Антон?!
– Керженцев, там Керженцев? – спросил Белоконь, но Рита не ответила, она вырвалась у него из рук с неожиданной силой.
Значит, Керженцев с заградотрядом, подумал Белоконь. Зачем было спрашивать, если и так понятно.
С земли самостоятельно поднимался раненый штрафник, которого бросил Белоконь. Он снова его подхватил и крикнул девушке:
– Сюда, вот этого! Рита, нужно ему помочь!
Она послушно взяла раненого под другую руку, и они побрели к окопам. Теперь Белоконь их видел – окопы штрафников были совсем рядом, в нескольких десятках метров. Там тоже был дым, и оттуда тоже палили пулеметы. Вернее, короткие очереди раздавались немного дальше, в следующей линии окопов. Заградчики. И среди них Корж.
Он выгнал ее на это жуткое поле смерти, под огонь немцев и своих людей, выгнал таскать обреченных штрафников! Она же здесь не выживет! Странно, что ее до сих пор не убили! Надо же, «Антон», «помогать солдатам»! Боже, что он с ней сделал!..
Пройдя еще пару шагов, Белоконь понял, что Рита уже не поддерживает раненого под другую руку. Она снова пропала, возможно, снова устремилась назад… Белоконь отпустил солдата – тот прошел самостоятельно несколько метров и рухнул в окоп головой вниз. Наверняка сломал себе шею, зачем только вели! Он стал озираться в поисках ее фигурки, но Рита уже отошла далеко, Белоконь не нашел ее взглядом. Он прошел вперед, столкнулся с каким-то штрафником, несущимся не разбирая дороги, оба упали.
…Он искал ее невыносимо долго, звал, смотрел на усеянную мертвыми землю, в ужасе от мысли, что, может быть, вон то тело… или следующее, чуть дальше… но нет, не она. Вокруг мелькали фигуры, совсем рядом взорвался осколочный снаряд – Белоконь вовремя успел среагировать на характерный визг снаряда в полете и
Риту он не нашел. Она просто пропала, хотя сначала должна была быть совсем рядом. Может быть, она вернулась к окопам, спустилась вниз? Наверняка она спустилась вниз, она же не бросает раненых через бруствер, как это сделал Белоконь!
До окопа он теперь добирался ползком – активизировался и интенсивно работал пулемет прямо напротив Белоконя, на позициях энкавэдэшников.
В траншее был кто угодно, но только не Рита.
Она пошла к нему. К своему Коржу, к Антону. Да, как он сразу не догадался! Куда ей еще идти! Она вернулась из этого ада просить его прекратить пытку. Больше ей быть негде.
Окопы штрафников должны были сообщаться с позициями заградотряда одной-двумя узкими траншеями – так было оба прошлых раза, должно быть и в этот.
Белоконь прошел по окопу, преодолевая препятствия вроде людей, норовящих выгнать его наружу. Он обманывал их военной хитростью, которой научился в своем победоносном диверсионном походе от старшего товарища Смирнова. Белоконь просто переступал через них. На пути к большой цели каждое препятствие – враг по определению.
В «папаше» закончились патроны, он подобрал себе другой автомат, а этот бросил.
Да, у него есть большая цель, самая важная – найти Риту, вытащить ее отсюда. Эта главная цель сливалась с другой, очень важной для достижения главной: добраться до Керженцева.
Наконец Белоконь нашел проход к заградчикам. Это была прямая траншея длиной метров в шесть – той же глубины в человеческий рост, что и окопы штрафников, но гораздо уже. В ней не разошлись бы два человека, и Белоконю пришлось идти, выставив вперед правое плечо – по-другому он не помещался. Траншея охранялась, и когда Белоконь сделал два шага, с противоположной стороны его окликнули:
– Стоять! Назад! Еще шаг – и стреляю!
Белоконь замер на месте. В проходе стоял особист с направленным на него автоматом.
– К капитану госбезопасности Керженцеву! – сказал Белоконь твердо.
– Назад!
– Вестовой от генерала Никольского!
Особист растерялся.
– Но там же штрафники, – сказал он неуверенно, – там их позиции…
– Я похож на штрафника?
– Да.
– И тем не менее я не из этого батальона.
– Почему тогда оттуда идешь?
– А к вам по-другому хрен доберешься. Закрылись со всех сторон, язви вас в душу!
Часовой оторопело замолк. Чтобы подтолкнуть его к принятию решения, Белоконь сказал:
– Смотри, красный воин, я беру свой автомат и медленно кладу его на бруствер. Видишь?
Белоконь вытянул над траншеей руку с оружием и положил автомат. Брустверов в этом промежуточном окопе не было, но это было и не важно.
– Теперь, – сказал Белоконь грозным звенящим голосом, – немедленно позови Керженцева. Пусть идет прямо сюда, я буду его ждать. Скажи, что это насчет Прохоровой. Запомнил?