Месть трех поросят
Шрифт:
— Ага, — закивал Федька. — Может, вы поделитесь воспоминаниями о Панкрате Панкратовиче для этой книжки?
— Конечно, поделюсь, — с готовностью согласился дядечка.
— Что значит «поделюсь»?! — накинулась на него тетечка. — Ты хотя б узнал вначале, заплатят тебе за это или нет.
— О чем ты говоришь, Капа? — недовольно глянул на тётечку дядечка. — Это же память о моем отце.
— Одной памятью сыт не будешь, — заворчала тётечка. — Цены вон, как грибы, растут. А денег у нас кот наплакал.
Бросив
— Пойдемте ко мне.
И привел ребят в маленькую комнату.
— Вот здесь отец и работал.
— А где же его работы? — спросила Элька, осматриваясь.
— Мы с женой все продали, — сказал дядечка. — Жить-то надо, а зарплата маленькая. Да у отца и работ-то немного было. Он все больше заказы выполнял…
— Ясненько, — ввернул Федька Димкино словцо. — Деньгу, значит, зашибал.
— Да какое там — зашибал, — поморщился дядечка. — Один-единственный раз, уже незадолго до смерти, получил выгодный заказ: памятник Ленину сделать. Да и то ему ни копейки не заплатили. У коммунистов деньги кончились.
— Это тот памятник, что на центральной площади стоит? — спросил Дураков.
— Да нет. Тот Ленин огромный. А отцовский Ленин крохотный. Его у первой автобазы поставили. Директор автобазы — старый коммунист. Вот он и купил у меня статую. Конечно, не за те деньги, какие отцу обещали.
— А вы бы нашли покупателя повыгоднее, — сказала Синичкина.
— Да кому сейчас нужен памятник Ленину? — невесело усмехнулся сын Пипеткина. — Я рад, что хоть за такие-то деньги продал.
— А у вашего отца друзья были? — спросил Федька.
— Нет, не было.
— А братья и сестры у вас ость?
— Нет, я один.
— А ваша мама жива? — спросила Элька.
— Нет, умерла.
«Нет… нет… нет…» Ниточки обрывались одна за другой. Может, у Пипеткина и белого пиджака не было?
Набравшись решимости, Дураков задал прямой вопрос:
— А белый пиджак у вашего отца был? Дядечка недоуменно приподнял брови.
— Пиджак?
— Да, белый.
— Ну был. А что?
— Ничего, — сказал Федька. — Просто так интересуюсь. — И тут же задал еще один прямой вопрос, да такой прямой, что прямее некуда: — А золотая скульптура девушки у вашего отца была?
Синичкина бросила на Дуракова быстрый взгляд. В этом взгляде ясно читалось: «Ты что, Дураков, совсем дурак?!»
А дядечка как ни в чем не бывало ответил:
— Почему — была? Она и сейчас есть.
— Где?! — вскричали ребята.
— Да вон там, за шкафом, — показал дядечка на старый громоздкий шкаф. — Капа хотела и ее продать, но я не позволил. Пусть хоть что-то на память об отце останется.
Федька и Элька разом подскочили к шкафу. И увидели девушку с золотым лицом, золотыми волосами, в золотом платье и с золотыми руками, скрещенными на золотой
Глава XXV ПАМЯТНИК В ПАМЯТНИКЕ
— Конечно, она никакая не золотая, — сказал дядечка. — Мы с женой просто ее так называем. На самом деле это глиняная статуя, покрашенная золотистой краской…
Федька на всякий случай постучал по «золотой» девушке, чтобы удостовериться, что она из глины.
А дядечка продолжал:
— Это копия работы итальянского скульптора Паоло Карлизи. С оригиналом связана одна печальная история, произошедшая здесь, под Старокозельском, в позапрошлом веке. Да вы, наверное, знаете…
— Знаем, — кивнул Дураков. А Синичкина сказала:
— А я слышала, что статуя Луизы Дюваль до сих пор не найдена. С чего тогда ваш папа копию делал?
— Так осталось очень много письменных свидетельств о том, как выглядела скульптура. Вот отец по ним и вылепил.
— Ясненько, — пробурчал Федька. — Ну ладно, мы пошли. До свидания.
— То есть как пошли? — удивился дядечка. — Вы же хотели, чтобы я поделился с вами воспоминаниями об отце.
— А вы уже поделились. Нам этого вполне достаточно. Верно, Эль?
— Ну да, — осторожно ответила Синичкина, не понимая, что задумал Дураков.
На улице Элька так и сказала:
— Федь, я не понимаю, что ты задумал.
— Ничего я не задумал.
— А зачем мы тогда ушли? Нужно было его еще порасспросить. Ясно же, что этот Харитон со своей Капой знают, где золотая статуя.
— Ни фига они не знают. Если бы знали, давно б её продали. И не жили бы в задрипанной пятиэтажке, а за границу смотали.
— Вообще-то да, — согласилась Синичкина.
— И Пипеткин наверняка хотел ее продать, — продолжал Дураков, — но не успел, потому что скоропостижно скончался… Интересно, куда же он ее мог спрятать?
— Ой, да куда угодно, — сказала Элька.
— Ну, нет. Куда угодно статую не спрячешь. Это ж тебе не пуговица… — И тут Дуракова осенило — почти так же, как осеняло Молодцова.
— Элька! — закричал Федька. — Я понял, понял!..
— Что ты понял?!
— Я понял, куда Пипеткин спрятал «золотую бабу»!
— Куда?
— В памятник!
— В какой памятник?
— В памятник Ленину, который стоит у автобазы. Внутри этого памятника и находится Луиза Дюваль.
— Как это — внутри?
— Ну не то чтобы внутри, — поправился Дураков, — а просто Пипеткин золотую бабу гипсом залепил, приделал ей бородку, усы, кепку… Вот тебе и Ленин получился.
— Чушь, — коротко бросила Синичкина.
— Почему — чушь?
— Да потому!
Федька вспыхнул как порох:
— Версия Димыча про гроб с двойным дном и картину тоже смахивала на чушь! А оказалась правильной!