Месть женщины среднего возраста
Шрифт:
Вернувшись в Лондон, я обнаружила письмо от Нила Скиннера, которого перевели в министерство культуры, как он и предвидел. Он интересовался, свободна ли я и не могу ли провести для него исследование, которое займет пару недель. В постскриптуме говорилось: «Увы, зарплата небольшая». Я связалась с ним, и Нил объяснил, что ему необходимы факты и цифры, а также пробная оценка того, как общественность отреагирует на повышение ставок на право дохода от выдачи книг из библиотеки, которые в данный
Я провела две изнурительные, но приятные недели, прочесывая отчеты и статистические данные и обзванивая людей, которые непременно оказывались в отпуске. Я позвонила Таймону – какого черта? – и, к его чести, он взял трубку.
– А, Роуз, – протянул он. – Птичка напела, что ты очень похорошела. У тебя все в порядке?
Я сообщила Таймону, что, учитывая обстоятельства, я в жизни не чувствовала себя так хорошо, и спросила поддержит ли пресса это начинание и выделит ли он в газете место этому вопросу.
Таймон даже не раздумывал.
– Сомневаюсь, что кому-то, тем более прессе, есть дело до того, что писатели получат прибавку к зарплате в лишние десять пенсов – или не получат. Я бы не потратил на это и одного абзаца.
– Значит, правительство может делать, что хочет?
– Роуз, неужели ты думаешь, что пресса оказывает какое-то влияние на то, что думает правительство? – Он расхохотался и добавил: – Жаль, что тема не связана с сексом, вот тебе мой ответ.
– Это все, что я хотела знать. Спасибо.
– Роуз, раз уж мы с тобой разговариваем, скажи: ты всегда сама решала, какой книге отвести центральное место в еженедельном выпуске?
– Разумеется, – ответила я. – Кому еще это решать?
– Ты следишь за рубрикой?
– Нет, не слежу. А надо? Неужели она не безупречна?
– Не буду отвечать на твой вопрос. Но иногда опыт все же имеет значение.
– Не вынуждай меня высказываться опрометчиво.
– Звучит интригующе. Может, зайдешь на ланч?
Я была ошарашена.
– В офис?
– Не будь идиоткой. В ресторан, на твой выбор.
– Нет, спасибо.
Таймон хихикнул.
– Увидимся в «Капризе».
Нил остался доволен моей работой и пригласил меня на ужин в кафе Палаты Общин. К моему изумлению, мне понравилось слушать политические сплетни. После ужина работодатель отвел меня в бар выпить по рюмочке.
– Я вижу кое-кого, с кем тебе, возможно, хотелось бы познакомиться. Чарлз, познакомься с Роуз Ллойд. Она проводила для меня исследование. Роуз, это Чарлз Мэддер.
«Роуз – моя жена, – говорил, бывало, Натан небрежным собственническим жестом касаясь моей руки. Это было уже после того, как дети выросли и он решил, что может гордиться моей работой. – Она литературный редактор».
О барную стойку облокотился высокий смуглый мужчина. Он был худой, почти тщедушный; лицо, покрытое морщинами, таило невыразимую печаль. Он не был похож на человека, который, по
– Привет, Нил.
– Мне очень жаль, что ваша жена умерла, – сказала я.
Он изучил содержимое стакана.
– Мне тоже.
– Надеюсь дети… оправились. – Мужчина посмотрел на меня таким взглядом, будто хотел сказать: давайте покончим с сочувственными фразами, потому что лишь правда имеет значение – дети не оправятся еще очень долго. – У меня были причины задумываться о вашей семье, – продолжила я. – Когда произошла трагедия, я работала в «Вистемакс Груп». Многие из нас чувствовали ответственность.
На лице его было презрение и усталость.
– Вы хоть знаете, что Флора сама к ним пришла? Так они и пронюхали об этой истории.
Я оглянула бар: это было мужское заведение: пузатая кожаная мебель, большие пепельницы и миазмы сигаретного дыма.
– Я понятия не имела.
Он пристально посмотрел мне в лицо.
– Для сотрудника «Вистемакс» вы слишком милы.
– Дело не в том, милый ты или нет. Есть множество милых людей с правильными мыслями, которые работают в нашей газете. Да и в любой газете.
– Вот вам свободная пресса.
Мы продолжали разговор, передо мной был человек, которому досталось немало боли как в личной, так и в общественной жизни. Я тихо сказала:
– Прессе нужны личные истории, чтобы оживить печатные страницы. В этом отношении, она всего лишь занимается своей работой.
Нил коснулся моей руки:
– Мне надо поговорить с одним знакомым. Буду через минуту.
Я обратилась к Чарлзу Мэддеру:
– Иногда мне кажется, что на деле свободная пресса добивается прямо противоположных результатов: все так боятся разоблачения, что уже не поступают и не высказываются честно. Честные мысли не выносят рассмотрения прессой – они рискуют стать заложниками судьбы. Или же честность неверно интерпретируется и превращается в ложь.
Чарлз Мэддер зажег сигарету и затянулся с таким видом, как будто в первый раз попробовал курить.
– Самое смешное, что Флора оставила их в дураках. Слышали историю о том, как полицейский застрелил вооруженного подозреваемого, а потом оказалось, что таким усложненным способом жертва совершила самоубийство? Флора сделала то же самое. Она спровоцировала прессу, чтобы та вынудила ее убить себя. – Он сделал еще одну затяжку. – Я уверен, она сделала это специально. – Он посмотрел на клубы дыма, вздымающиеся к потолку. – Она получила почти все, чего добивалась. Умерла обманутой женой, так, что все ее жалели, все сочувствовали. – Он пожал плечами. – Покончила с собой. – Мэддер запнулся, потом продолжил: – В этом смысле Флора была умна; ей удалось скрыть, что на самом деле она была ненормальной. Она заставила журналистов сделать так, чтобы никто никогда об этом не догадался.