Месть. Все включено
Шрифт:
– Что же теперь со мной будет? – она всплеснула руками, прикрыла правой рот.
Полковник Украинский откашлялся:
– Не надо нервничать. – Это было все, на что он сподобился. Она, наверное, не услышала этих слов. По крайней мере, именно таково было его ощущение.
– Деточки мои дорогие! – зарыдав, Ирина вцепилась в волосы с такой силой, словно собиралась содрать с себя скальп.
– Сироты мои! – она было готова вот-вот перейти на вой.
– Успокойтесь, гражданка, – сдавленным голосом попросил Сергей Михайлович. Ему тяжело было это видеть. Вопросы о спортивной сумке, которые он собирался задать гражданке Ревень, сначала застряли в горле, а потом вылетели из головы. Слишком
– А где ваши дети? – вмешался Торба, потому что Украинский молчал.
– Господи! Господи! Господи!
– Не стоит так убиваться, гражданочка, – монотонно продолжал Торба. – Среди… – он замялся на мгновение, – хм, потерпевших ваши дети не обнаружены. Это, понимаете, уже неплохо. Значит – шанс есть. Понимаете меня, или нет?
От подчиненных, которые навели справки в сельском совете, он уже знал о том, что у нее двое детей, девочка и мальчик, подростки соответственно четырнадцати и восьми лет. Что дети растут в неполной семье, то есть Ирина – мать-одиночка, хоть, поговаривают, что ходят к ней, время от времени, всякие. Что ее мать скончалась под занавес Перестройки, а отец пропал без вести еще при Брежневе, в самом конце семидесятых. Что гражданка Ревень привлекалась по фактам самогоноварения, ну, это, так, цветочки. Что гражданка пускает в дом квартирантов, и те далеко не всегда характеризуются, как светлые личности. Что, вот, были приезжие из Средней Азии, так, судя по всему, приторговывали коноплей. – «И еще понимаешь, неизвестно, каким боком она сама к торговле анашой? Вполне может статься, что прямым».
Торба не успел закончить мысль, как задержанная гражданка Ревень, грохнувшись на колени и, завывая, поползла к Украинскому. Сергей Михайлович от неожиданности вскочил, как ошпаренный, перевернув стул.
– Эй! Эй! – крикнул Торба. Ирина его не слышала. Обхватив полковника за ноги, она завыла, призывая какую-то маму, которая оставила ее на произвол судьбы.
– Папа мой дорогой?! На кого ж ты меня оставил?! Непутевую?!
– Послушайте, гражданка? – в смущении пробормотал Украинский. – Послушайте-ка сюда!
– Папочка мой папа! – выла Ирина, пока Украинский, шатаясь, пытался сначала поставить ее на ноги, а потом уже просто не упасть. – На кого ты меня покинул?! Убили тебя, ироды! Замучили, окаянные!
– Эй, послушайте?!
– Господи, прости меня! Не виновата я! Дети! Дети мои дорогие! Сироты мои несчастные! Что теперь с вами будет!
– Эй, послушайте, о чем вы? Вас, гражданка, никто не обвиняет!
В конце концов, общими усилиями, им удалось разжать ей руки, а потом принудительно усадить на кровать. Истерика не прекращалась, Украинский снова приказал вызвать милицейского врача.
– И, знаешь, что, Володя, – сказал он, отдуваясь и разглаживая брюки, мокрые на коленях от ее слез, – давай, короче, вызывай карету, пускай ее отвезут в наш госпиталь и там проколют, что ли, как следует. Ты же видишь, она невменяемая. Ни черта мы от нее не добьемся.
– Похоже на то, – согласился Торба.
Пока они поднимались по лестнице, Украинский так хрустел кулаками, что Торба подумал – шеф, вот-вот сломает пальцы.
– Ну, я этого Протасова, – глотая буквы от ярости, бормотал Сергей Михайлович по пути, – ну, я этого живодера, сейчас в бараний рог согну. Богом клянусь, я с него шкуру спущу.
– И вот еще, Володя, – добавил Украинский, открывая дверь своего кабинета. – Ты,
Торба, пожав плечами, сообщил о том, что удалось выяснить оперативникам.
– Исчез, говоришь? Давно? И чего она так убивается, если столько времени прошло?
– А кто ее знает, Сергей Михайлович?
– Странно, – сказал Украинский. – Но, ты все равно, прозондируй, что с ее отцом стало. Поручи кому-то.
– Сделаем, – пообещал Торба.
суббота, полдень
Мила Кларчук лежала в траве, наблюдая за проселочной дорогой. Та пока оставалась пустой, но настырное жужжание двигателя неподалеку обещало скорое появление машины.
«Как партизанка какая-то, честное слово», – с досадой подумала Мила. В следующую минуту автомобиль появился в поле зрения. Каково же было удивление (и облегчение, можете не сомневаться) госпожи Кларчук, когда она разглядела сине-серый квадратный милицейский «УАЗик» с соответствующими надписями, сделанными крупными буквами по бортам и остроконечной, старого образца, мигалкой на крыше. Мила еще колебалась считанные мгновения, пока внедорожник не приблизился вплотную. Увидав троих милиционеров внутри кабины (все трое сидели в шапках-ушанках, так что, можно было не сомневаться, они настоящие), Мила поднялась в полный рост, размахивая над головой руками совсем как выброшенный на необитаемый моряк при виде паруса на горизонте. Страстное желание покончить с кошмаром последних часов перевесило в ее душе осторожность. Это немного напоминало русскую рулетку, она подумала, что тянуть не имеет смысла. В общем, госпожа Кларчук понеслась к «УАЗику», словно герой-пионер навстречу паровозу, чтобы предупредить машиниста о разобранных кулаками рельсах. Что-то такое она читала в детстве. Или слышала в младших классах школы на ленинских уроках. «УАЗ» резко затормозил.
– Ребята, – тараторила Мила через минуту, – Слава Богу, что я вас встретила! Помогите, пожалуйста! За нами гонятся бандиты!
– За кем, за нами? – вопрошал чернявый капитан, очевидно, старший наряда.
– За мной и за Гришей, – сбиваясь, объясняла она. – Гриша, как и вы, из милиции.
– Не вижу никакого Гришу, – насторожился чернявый капитан. – Документы у вас есть?
Мила, сильно волнуясь, путано рассказала о бандитах, из чьих лап вывернулась только чудом, а также про раненого Любчика, оставленного ей в кустах.
– Где, вы говорите, оставили? Место показать сможете?
Мила показала в сторону моря.
– Ладно, проедем, посмотрим, – согласился чернявый. Милу посадили в машину и «УАЗик» тронулся по грунтовке.
Вернувшись в кабинет, Сергей Михайлович уже собирался вызвать на допрос Протасова, когда в дверь без стука буквально ввалился Торба, с которым они расстались три минуты назад. С первого взгляда на подчиненного Украинскому стало ясно, что случилось нечто из ряда вон. Но, вряд ли ему присвоили генеральское звание.
– ЧП, товарищ полковник. – Сообщил Торба, переводя дух. – Мне только что доложили. Павел в Софиевской Пустоши целую гору трупов, понимаете, раскопал. Или кучу. В разной, так сказать, стадии… – Торба хмыкнул, – кондиции.
– Каких трупов? – полковник поймал себя на том, что, кажется, разучился удивляться. – Что, мать твою, еще?!
– Натуральных, Сергей Михайлович. – В голосе Торбы зазвучала обида. – Они их, понимаете, в заброшенной часовне складировали. Ребята надгробия сдвинули, а там… там, Сергей Михайлович, полный абзац.