Месть. Все включено
Шрифт:
– Понятия не имею, – совершенно искренне признался Протасов. Это была чистая правда, но, именно она, отчего-то вызвала пелену гнева, поднявшуюся в мозгу полковника и чуть не затуманившую его, как пар стекло душевой кабины.
– Мне надо это знать, сынок, – вкрадчиво сказал Украинский, хоть, конечно, не считал Валерия Протасова сынком. Напротив, его охватило желание раздавить гниду, размозжить ему голову, выбросить в окно, не дожидаясь результатов. – «Кончай их всех! – нашептывал внутренний голос, и полковник ничего не имел против
– Это все Вовчик, в натуре…
– А где он, где? – спросил Украинский. – И деньги государственные – где? Ты уж поднапряги мозги, сынок, в последний раз, если не хочешь сыграть в самого крайнего мудака? А – ты не хочешь, я по глазам вижу – что нет.
– Не хочу, – шепотом сказал Протасов. Это было, как на духу.
– Вот. Видишь, как хорошо. Уже и договорились. Пришли значит, к общему знаменателю. – Украинский пододвинул Протасову листочки. – Сейчас, значит, напишешь чистосердечное признание, а потом прокатимся, за твоим дружком. Возьмем его, вместе с денежками.
– А потом? – выдохнул Протасов.
– А чего тебе бояться, если ты, по твоим словам, с женой в постельке кувыркался. Отпишешь, как есть, расскажешь, где Вовчика найти, с бабками, и, гуляй…
– Откуда мне знать, где эта гнида? – сказал Протасов. – Я без понятия, гражданин начальник. – На самом деле, Валерий дорого бы дал, чтобы теперь, когда его глаза, наконец, раскрылись, потолковать с Волыной по душам. Но, чтобы сдавать Вовчика Украинскому…
– Ответ неправильный, дружок, – сказал полковник, охваченный желанием отвинтить Валерию голову. – Я тебя, кажется, предупреждал? Чтобы без утаек и финтов. Либо ты, либо Вовчик. А деньги мне нужны в любом случае.
«Мне тоже не помешают», – мелькнуло у Валерия.
– Ты утверждаешь, что не в курсе, где он живет? Сынок, ты не тому компостируешь мозги!
– В натуре так, гражданин начальник! Раньше мы с Вовкой у одной хозяйки жили, за городом. А неделю назад она нас выгнала. К херам. Хрен его знает, теперь, где эта гнида ошивается?!
– Выгнала? – скептически переспросил Украинский. – И ты мне хочешь сказать, что болтался по городу, как ни в чем не бывало, в то время как твой долбаный приятель нагрел тебя на круглую сумму, да к тому же подставил под расстрельную статью?! Ты меня кем считаешь, Протасов?!
– Так, а откуда мне было знать, какой расклад?! – взвыл Протасов. – Бандура сказал, Милу гопы бомбанули! Левые какие-то… – осекшись, он не мигая, уставился в глаза Украинскому. – Вы хотите сказать?.. – пролепетал Валерий.
– А ты сам посуди, Протасов. По-моему, ежу ясно – дружки прокатили тебя, как лоха.
– Нет… – Валерий несколько раз открыл и закрыл
– Кто пригнал в Пустошь 99-ю Бонасюка, которую вы разбили?!
– Планшетов с Вовчиком, – чистосердечно признался Протасов. – Они в деревню Бонасюка привезли. Он, в дупель пьяный, в багажнике валялся. Только потом они в аварию попали…
– Кто – они?
– Вовчик с Планшетовым.
– А кто, тогда желтую «тройку» в гараж на проспекте Героев Сталинграда пригнал?
– Ну… – замешкался Протасов.
– Если тебе верить, Милу гопы ограбили. Левые какие-то. А откуда они про гараж на Оболони узнали, а?
Протасов стравил излишки воздуха через ноздри. Это был звук паровоза, который уже никуда не едет. Потому как уткнулся в тупик. Кто-то разобрал рельсы. Причем, кто-то свой.
– Где найти Планшетова? – спросил Украинский.
– Не знаю, – сказал Протасов.
– Да?! – Теперь Украинский почти кипел. – Так ты меня понял, выходит? Ладно. Это твое сотрудничество, значит? Хорошо. Хорошо, Протасов. – Амплитуда голоса упала до нулевой отметки, но, это было затишье перед приходом торнадо. – Тогда я тебе, мать твою за ногу, кое-что расскажу!
– Чего вы мне еще расскажете?
– Сейчас узнаешь, – пообещал Украинский, а как узнаешь – не обрадуешься. Ты у меня по полной, понимаешь, программе, ответишь. За всех.
– За что?!
– За трупы в пустоши, поганый ты ублюдок! – наконец, не выдержал Украинский. – За семью Журавлевых, подонок, твою мать! За двух девочек, школьниц, урод гребаный! За их отца и мать, которых ты убил!
– Сидеть! – заорал Украинский через мгновение, когда в ужасе отпрянувший Протасов попробовал встать. – Сидеть на месте, тварь! Сидеть, кому сказал!
На эти вопли в комнату заглянули ожидавшие под дверью милиционеры. Протасов отшатнулся, Украинский навис над ним, как скала:
– Ты, сука, дебил, людей резал, как косой махал! – знак милиционерам выйти.
– Я! Я…
– Ты, б-дь, дерьмо! Ты, гнида, всю часовню мертвецами забил, а теперь говно мне на уши вешаешь?!
– Это не я! Товарищ полковник! Это не я, мамой клянусь!
– А кто?! Кто это сделал?! Вовчик?! Планшетов?!
– Маньяк, товарищ полковник. Или вообще демон!
У Украинского отпала челюсть:
– Кто?! Что ты лепишь, Протасов?!
– Это истинная правда, товарищ полковник. Да у нас там, бывало, по ночам, зуб на зуб не попадал. Мы его изловить с Вовкой хотели, но, куда там.
– Бред сивой кобылы, – фыркнул Украинский, мимоходом подумав, уж не пытается ли Протасов «закосить под дурочку». В его положении это было не худшим вариантом. Возможно, вообще, единственным.
«Только, я тебе такой возможности не предоставлю».
– Это правда.
– Твоя правда, дебил, ни в одну дугу не лезет.
– Но, это так, товарищ полковник! Мы с Вовкой давно подозревали! Мы… мы и тюбетейку на чердаке нашли.
– Тюбетейку? – переспросил полковник, который уже слышал нечто подобное от Торбы.