Месть
Шрифт:
– Тебя могут арестовать за ношение оружия.
– А что мне было делать?
– спросил он.
– Тоже верно, - согласился я.
– Я взял у Эда. У него целая коллекция, - сказал Эймс.
Эд Фэйринг держал гриль-бар «Техас» на Второй улице, почти в центре города. В его заведение не заходили курортники, пенсионеры и богатые люди. Он подавал прекрасный горячий чили, добротные толстые гамбургеры, в которых было достаточно жира, чтобы убить бегуна на длинные дистанции, и достаточно вкуса, чтобы соблазнить вегетарианца. Эймс жил в маленькой комнатке за кухней. За комнату, стол и крошечную плату Эймс поддерживал в баре идеальную чистоту. Когда-то он был больше чем миллионером, а теперь казался
– Ты слышал когда-нибудь про Дуайта Хэндфорда?
– спросил я Эймса.
Он подумал минутку и ответил:
– Судя по описанию миссис Три, мне кажется, он заходил в «Техас» недели три-четыре назад. Он был пьян, хотел подраться с хиляком Серенасом. Тогда Эд его выставил.
Когда Эд выбрасывал кого-нибудь вон, это было серьезно. Эд Фэйринг два года играл за «Ковбоев Далласа». Повредил колено, набрал вес. Потом сбросил вес и переехал в Сарасоту, где у него жили родственники.
На те несколько тысяч, что у него оставались, Эд купил бар и обеспечивал себя, работая поваром и барменом одновременно. Он по-прежнему весил больше трехсот фунтов и никогда не терял самообладания.
– Ты, наверное, можешь кое о чем разузнать?
– спросил я.
Эймс кивнул.
– А ты можешь быстро вернуть пистолет Эду?
Эймс снова кивнул.
– Я не отступлюсь, - сказала Берил Три.
– И я не отступлюсь. Только мы должны перевезти вас в безопасное место.
– Это было бы очень хорошо, - согласилась она.
– Складывайте вещи.
– У меня все сложено.
– Оплатите счет.
– Я уже оплатила. Я знала, что не смогу оставаться здесь.
– Хорошо. Тогда я отвезу вас туда, где живет и работает Эймс, в гриль-бар «Техас». Там вы будете в безопасности. После этого мы немного передохнем, а потом я заберу вас и мы поедем к женщине, которая может знать, где искать вашу дочь.
Я встал и положил руку ей на плечо. Она посмотрела на меня.
– Я не уеду отсюда без Адели.
– Конечно.
– Берегитесь Дуайта.
– Обещаю.
Я посмотрел на Эймса, который понимающе кивнул, сунул пистолет в карман своих свободных выцветших джинсов, опустил сверху свою такую же свободную рубашку и подошел к окну. Он приоткрыл занавески лишь настолько, чтобы увидеть, что происходит снаружи.
– Кажется, все в порядке.
Эймс выходил первым. Я был уверен, что, если Дуайт Хэндфорд ждет нас, он встретит свой смертный час, и очень надеялся, что он не появится. Я не хотел, чтобы Эймс провел остаток жизни в тюрьме.
Я взял чемодан Берил Три. Чемодан был легкий. Она встала со стула и вышла из комнаты вслед за Эймсом, а я за ней. Эймс стоял, наблюдая за обстановкой, пока я открывал для Берил дверь «Гео» и укладывал чемодан на заднее сиденье.
– Увидимся в «Техасе», - сказал я Эймсу.
– Ты займешься кондиционером?
– Нужны запчасти. Может быть, проще купить подержанный.
– Может быть, - согласился я.
– Встретимся в «Техасе» через несколько минут.
Не разговаривая друг с другом, мы с Берил поехали по Триста первой, повернули налево, на Мэйн и затем направо по Лемон, на Вторую улицу. Мы добрались до «Техаса» раньше Эймса, но ненамного. Он поставил свой мотороллер рядом с моей машиной. Места было предостаточно.
– Эймс позаботится о вас, - сказал я, протягивая ему чемодан.
– Я всю жизнь заботилась о себе сама. Вряд ли стоит это менять.
– Вы любите чили и хорошие гамбургеры?
– спросил
– Я столько их подавала, что умею отличить хорошие от плохих.
– Попробуйте их у Эда, и тогда мы поговорим.
Я снова сел в машину, но, прежде чем я успел закрыть дверь, Берил спросила:
– Вам нужны еще деньги?
– Нет, спасибо, - сказал я.
– Вы дали много вперед.
– Выставите мне полный счет, когда найдете Адель.
– Не упущу ни пенни, - сказал я.
Оставив их на тротуаре и проехав пять кварталов, я оказался у офиса Джеффри Грина за десять минут до назначенного времени. Против ресторана «Каригуло» было одно место для машины, между зеленым «Саабом» и синим «Роллс-Ройсом». На стекле «Роллса» белела бумажка с надписью «продается».
Узкий проход между антикварной лавкой «Золотое руно» и магазинчиком «Восточные ковры Робинтайна» вел в мощенный яркой плиткой маленький дворик с фонтаном в центре. Табличка на большой деревянной двери с золоченой ручкой, справа от фонтана, гласила: «Фергюс и сыновья». Интересно, подумал я, чем занимаются Фергюсы, чтобы платить аренду за свое помещение. Налево от фонтана похожая дверь имела табличку «Джеффри Грин, доктор медицины, доктор философии». Я открыл ее и оказался в выстланной коврами приемной, в два раза большей, чем обе комнаты моего офиса. Я назвал свое имя величественной секретарше, чей внушительный бюст красовался в окошечке с раздвижными стеклами, и она предложила мне сесть. Кроме меня в большой приемной с зеленым ковром была только молодая нервная женщина лет двадцати с коротко остриженными черными волосами, которая в этот день явно не позаботилась о своем туалете: ее коричневая юбка совершенно не подходила к серой блузке. Она быстро перелистывала журнал, взглядывала на часы на стене, на аквариум с разноцветными тропическими рыбками и снова возвращалась к журналу. Я дочитал до середины статью о Клинте Иствуде в «Энтертейнменте», когда дверь кабинета Грина открылась и он вышел в приемную. Он был один. Если он принимал пациента, тот мог уйти только через другую дверь.
Джеффри Грину было около сорока лет. Темный костюм, великолепная копна черных волос. Я мог бы побиться об заклад, что в свободное от практики время он занимается альпинизмом или горными лыжами.
– Я буду в вашем распоряжении через несколько минут, Дороти, - сказал он нервничавшей женщине, которая, нахмурившись, кивнула.
– Мистер Фонеска?
– спросил он, глядя на меня.
– Проходите, пожалуйста.
Я прошел за ним в кабинет. Он раздвинул портьеры на окне, за которым открылся вид на маленький ухоженный сад, залитый солнцем и ограниченный стеной, отделанной красивой керамической плиткой.
Кабинет казался небольшим по сравнению с приемной, но очень уютным. Стол, стул, небольшой диван и два кресла - все в приглушенных синих тонах, немного золота. Картина на стене изображала женщину, стоявшую на холме на фоне руин замка и глядевшую вниз, в долину. Лица женщины не было видно.
– Вам нравится?
– спросил Грин, садясь за свой стол и предоставляя мне выбирать между диваном и одним из стульев. Я выбрал стул.
– Картина? Да, - сказал я.
– Ее написал один из моих пациентов, художник. Мы много говорили с ним о живописи.
– Она...
– начал было я.
– Да, готическая, таинственная.
– Я хотел сказать - очень меланхолическая.
– Согласен. Простите, мистер Фонеска, но я должен перейти к вашим вопросам. Меня ждет пациентка.
– Я понимаю. Мелани Леннелл Себастьян...
– Я не могу рассказать вам о том, почему она посещала меня и о чем мы беседовали, - проговорил он мягко.
– А что вы можете рассказать мне о ней?
Он откинулся на спинку стула, взял остро очинённый карандаш, снова положил его, посмотрел в окно.