Место, где земля закругляется 2
Шрифт:
Главное, ему удалось удержаться от позорного бегства при виде предполагаемой невесты. Когда старейшина сказал о необходимости жениться, Игорь едва устоял на ногах. Жениться? Стать одним из кучки этих вот — потных, кривоногих мужичков? Присоединиться к их брачной возне вокруг жирного, скользкого тела безвольной самки? Только не это!
Но всё вышло не так, как ему померещилось с перепугу.
Пока он утирал пот со лба и придумывал, как бы выкрутиться из щекотливой ситуации и всё-таки получить священный предмет, набежали
Юные девушки с радужными крыльями закружились вокруг, как феи, разве что вместо волшебных палочек у них были короткие копья. Девушки с головы до ног были укутаны в полупрозрачные блестящие покрывала, будто куколки бабочек, только крылья трепетали, продетые через прорези в ткани.
Старейшины, наоборот, оголились окончательно, сбросив с себя всё до нитки. Их бочковидные тела густо покрывала синяя краска. Гордо болтались ничем не украшенные здоровенные причиндалы.
Вспыхнул свет факелов, заиграли флейты, их мелодичное пение прерывал ритмичный звон гонгов.
Две жрицы вынесли брачное одеяние жениха — яркое, как хвост павлина в сезон размножения.
Мантия, вся жёсткая от золотых нитей, утыканная драгоценными камнями, весила немало. Зато была прочной, как бронежилет. И неспроста, как тут же убедился Игорь, когда жрицы, кружась в священном танце, стали по очереди тыкать в него своими короткими копьями.
Он должен был выдержать эту процедуру до конца. Всё это время он смотрел на помост, где на возвышении лежала главная самка земли ний’зи. Великая мать, с трудом повернувшись на бок, наблюдала за церемонией. В её тусклых глазах отражался огонь факелов. Игорю не страшны были тычки копий, он даже не хотел, чтобы они прекратились. Ведь когда церемония закончится, его ждёт брачная ночь.
Он представлял, как влезет на скользкое ложе, и ему становилось нехорошо.
Но вот гонги оглушительно задребезжали и смолкли. Музыка прекратилась, девушки-феи выстроились полукругом. Мужики-старейшины тоже встали в ряд, образовав другой полукруг — на противоположной стороне возвышения.
Великая мать натужно закряхтела, приподнялась на своём ложе. С явным усилием уселась, и потёрла ладони одна о другую. Помятые крылышки за её спиной вдруг засияли и расправились. Сияние стало неспешно стекать с крыльев на плечи, на шею и руки самки. В подставленных ладонях заплескалось маленькое радужное озерцо.
Одна из жриц, похожая на гусеницу — так плотно она была укутана в ткань — вышла из круга, подошла к Великой матери и вложила свою ладонь в её ладони.
Игорь, подчиняясь толчку в спину от ний’зи по связям с общественностью, тоже вышел вперёд и, в свою очередь, вложил ладонь в ладони Великой матери.
Руку окутало живое сияние, кожу обожгло, закололо тысячью иголок, по мышцам пробежала волной судорога. Но боль быстро прошла, а по телу разлилось тепло, как от солидной порции коньяка.
Свечение в ладонях Великой матери угасло, будто впиталось
Великий старейшина взмахнул ритуальным ножом. Ткань на теле жрицы распалась, как опустевший кокон, и опустилась к подножию помоста. Девушка повернулась к Игорю. Кожа её обнажённого тела как будто отражала поглощённый свет, крылья ярко переливались в свете факелов. Но Игорь смотрел только на её лицо. Най. Это была его Най!
Он держал её за руку и не находил слов.
Потом были ещё какие-то церемонии, но Игорь их уже плохо помнил. От облегчения у него всё пело внутри.
Церемония завершилась весёлой пирушкой, где ний’зи обоих полов, сидя на циновках вокруг ложа Великой матери, соревновались, кто больше выпьет.
Сама Великая мать, угостившись из кубка, который с почтением поднёс старший муж, давно дремала, сотрясаясь от храпа, на своём ложе. Помятые крылышки дрожали в такт мощному дыханию.
Молодожёнам никто не мешал уединиться в тёмном уголке.
И вот теперь Игорь сидел в корзине, подставив лицо солнцу и ветру, и улыбался.
Под боком у него приткнулась сумка со священным предметом, а на коленях лежала открытая книга, подаренная Великим старейшиной.
Это был не менее ценный подарок, чем священный предмет. Сколько поколений она хранилась, передаваемая от старейшины к старейшине? Наверное, никто не помнит.
Он читал, переворачивая пожелтевшие листы, и многое становилось понятным.
Народ ний’зи не любил чужаков. Он практически никогда не пускал других на свою землю. Поэтому даже послами у них были люди — представительного вида мужчины. За спинами которых всегда ненавязчиво маячила крылатая женщина — истинный посол Мокрой земли.
История народов, населяющих побережье Едкого моря, раскрывалась на пожухлых страницах в новом, неожиданном свете.
Башни, торчащие равномерно вокруг моря, оказались древнее, чем думали маги, хозяева Анклава. Они, эти маяки, существовали ещё до того, как Анклав захватил власть с помощью магии.
Странные вещи творились вокруг солёного моря, реки крови пролились на его берега.
Люди, майити, мусорщики, которых ний’зи называли по-своему, воевали, заключали и разрушали союзы в борьбе за выживание.
До того, как маги смогли подсадить прибрежные земли на свою систему заклинаний, каждый народ выживал по-своему. Неведомый летописец туманно говорил об этом. Но священные предметы, которые тогда ещё не были священными, играли в судьбах мира какую-то немалую роль.
Кажется, когда-то они были частями более крупных предметов. Летописец мог только в общих чертах изобразить, что это было. Игорь додумывал это сам, и то, что приходило ему на ум, заставило его изрядно вспотеть.
— Господин, впереди Горячие Земли! — голос молодого стражника вывел его из раздумий.