Место под солнцем
Шрифт:
– Да, пожалуйста.
– Сейчас иду, – сказала Анника, вышла из Сети, сменила пароль, который ввел туда новый шеф спортивного отдела.
Шюман терпеливо ждал. Анника положила сумку и куртку на свободный стол и пошла за Шюманом.
– Закрой дверь.
Она задвинула стеклянную створку.
– Что-то случилось? – спросила она.
– Садись, – сухо произнес он, указывая на стул.
Она осталась стоять. Шюман уселся за свой стол.
– Как ты думаешь, чем должен заниматься репортер?
Она
– Так, – произнесла она, – все чудесно. Знаешь, это не ядерная физика, особенно с таким шефом, как Патрик.
– Люди жалуются на твое некорректное отношение к сотрудникам, – сказал главный редактор.
Анника оцепенела.
– Патрик говорит, что ты появляешься на работе, когда тебе заблагорассудится. Такого нельзя себе позволять. За работу отдела он несет ответственность передо мной и руководством, он должен знать, чем ты занимаешься в рабочее время…
Анника скрестила руки на груди.
– Он был у тебя и жаловался, – констатировала она. – Он недоволен тем, что я недостаточно быстро вернулась, чтобы получить его указания.
– Не только Патрик жалуется на твое отношение. Одна из наших бывших фотографов звонила мне и, чуть не плача, рассказывала о том, что было в Испании, куда вы с ней ездили по поводу статей о «Кокаиновом Береге». Она сказала, что ты выгнала ее с пресс-конференции, уехала с каким-то парнем, с которым где-то болталась до глубокой ночи. Потом ты лишила ее возможности работать, потому что самостоятельно делала все фотосюжеты.
Анника тяжело вздохнула.
– Я ничего не делала «демонстративно», но фотограф просто отказывалась снимать. У меня, между прочим, было по горло своих проблем. Я не могла сидеть, гладить Фото-Лотту по головке и слушать, как здорово все было в Тегеране.
Главный редактор умоляюще поднял руку.
– Она получила массу положительных отзывов на выставке в Доме культуры, – сказал он, – так что нельзя говорить, что она бездарна.
– Эти фотографии она делала, когда болталась по улице, вместо того чтобы делать свою работу, – напомнила Анника.
Шюман подался вперед и тяжело оперся ладонями на стол.
– Тебе стоит хорошо подумать над своим отношением, – сказал он. – С Патриком ты ведешь себя ужасно с того дня, как он стал шефом отдела новостей. Ты ведешь себя с ним так же по-хамски, как некоторые вели себя по отношению к тебе, когда ты руководила отделом криминальной хроники. Патрик не хотел работать с тобой в одну смену, и я прекрасно его понимаю. Словом, я хочу тебя перевести.
Аннике захотелось сесть, но она осталась стоять, хотя колени ее подгибались.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросила она. – Что значит «перевести»?
– У тебя самой есть какие-нибудь предложения на этот счет?
– Ты
Андерс Шюман вздохнул.
– Может быть, нам заключить с тобой договор как с внештатным корреспондентом?
Ей стало трудно дышать.
– Как тебя понимать? Ты хочешь дать мне пинка под зад?
Шеф встал, обошел свой стол, подошел к Аннике, жестом указал на стул для посетителей и сказал:
– Сядь.
Анника подчинилась. Стул оказался ниже, чем ей казалось, и она ударилась копчиком о спинку.
– Ты понимаешь, что у Патрика с тобой большие проблемы?
Инстинктивно ей хотелось возразить, сказать о торопливости и журналистской некомпетентности Патрика, о его поверхностном отношении к отбору новостей и слабости суждений, но вместо этого она просто смотрела прямо перед собой и молчала.
– Ты не хочешь снова перейти в ночь? – спросил он. – Может, станешь редактором? Редактором отдела писем, сетевым редактором? Что ты об этом думаешь?
Она подняла голову и посмотрела на Шюмана. Как может она создавать проблемы? Чем она не угодила шефу?
Ведь это она нашла в лесу ребенка, раскрыла банду террористов, нашла нобелевского убийцу, проникла в югославскую мафию…
– Я думаю, что ты просто неблагодарен, – сказала она. – Ты так говоришь, будто я целыми днями сижу на заднице и пью кофе, но в действительности я делаю больше других.
– Я не ставлю под сомнение твою компетентность, мне не нравится твое отношение.
– Мое отношение? Разве это важнее, чем то, что я делаю? Или ты просто хочешь, чтобы все подчиненные тебе бездумно поддакивали?
Главный редактор помрачнел.
– Речь идет не о том, что я не хочу, чтобы мне возражали.
– Нет, речь идет именно об этом. Ты такой же, как все начальники-мужчины. Ты хочешь распоряжаться дрессированными девочками-репортерами, покорными, приятными, короче, такими, которые делают только то, что ты им велишь. Такой я не стану никогда.
В кабинете повисла гнетущая тишина.
– Ты хочешь от меня избавиться? – спросила Анника. – Скажи прямо.
Андерс Шюман закусил губу.
– Я всегда тебя защищал, – сказал он. – Черт, я даже шел дальше, я за тебя дрался. Руководство лезло из кожи вон, чтобы я тебя уволил, но у меня была своя позиция, и я делал все, чтобы тебя уберечь.
– О да, я растрогана, – сказала Анника. – Если бы руководство взяло верх и начало увольнять и переставлять сотрудников по своему усмотрению, ты бы кончился как главный редактор, и сам прекрасно это знаешь. Тебе нет нужды передо мной притворяться.
Снова наступила тишина.
– Тебя интересует, чем я занималась сегодня, – спросила Анника, – вместо того чтобы без конца звонить Патрику?