Место полного исчезновения: Эндекит
Шрифт:
Но долго находиться там он не смог. Тень смерти все еще витала в бараке, становилось не по себе, и Игорь, повесив на грядушке кровати мокрое полотенце, поспешил опять на свежий воздух, где уже столпилось полбарака, очевидно, испытывавших то же, что и Игорь.
До построения на завтрак оставалось несколько минут. Их лучше было провести, вдыхая свежий воздух тайги, лета, цветов и солнца, чем запах смерти, установившийся в бараке.
Сообщить о смерти Павлова до прихода дежурного с ключом от амбарного замка было невозможно. Не кричать же,
Явившийся наконец дежурный по зоне равнодушно выслушал сообщение о смерти заключенного Павлова, но первым делом он заставил всех построиться и повел отряд в столовую. Время на еду было расписано по минутам. Никто в столовой не ждал, когда ты поешь. Не успел — твое дело, ходи голодным.
На завтрак был обещанный «рыбкин» суп, на взгляд неприхотливого в еде Игоря, очень вкусный. Какая рыба была положена в суп, Игорь затруднился бы сказать, свежая треска — тоже «царская» рыба, может, нельма, может, хариус, но с картошечкой и травкой, даже с лавровым листом, суп был просто объедение.
И выдали по полной миске с большим куском рыбного филе, сразу тебе и первое, и второе, а на третье — овес под названием «кофейный напиток».
— Подкармливают нашего брата! — сообщил новый «кент» Пана. — Зимой кормили такой баландой, в столовую войти нельзя было, вонища быстро выгоняла на воздух. Но приходилось есть и такую баланду, иначе ноги протянешь. На одном хлебе организм долго не выдержит. Новый «хозяин» пряник показывает, за которым скоро последует кнут.
— Ну, кнут-то мы видели первым! — возразил Пан. — Беглецу на наших глазах так лихо Шельма рвала причинное место, что любо-дорого было глядеть.
— Так то же спектакль! — протянул «кент». — Каждый год такое показывают. Шельма — стерва, любит яйца отгрызать, а Буран — ейный хахаль, так тот большой специалист руки-ноги грызть, но член не трогает, в силу мужской солидарности.
Время завтрака закончилось быстро, надо было освобождать места для следующего отряда, который направлялся в механический цех. За ними больше никого, вальщики и сплавщики леса завтракали самыми первыми, затем шли «каторжники», штрафники, те, которым была прямая дорога в карьер, как в ад.
Когда отряд построился перед столовой, чтобы отправляться на работу, из больнички привели и впихнули в строй Петра Весовщикова, Хрупкого, у которого был вид вставшего из могилы мертвеца.
— Тебя хоть покормили, Петя? — спросил его Пан.
— Покормили! — тихо прошептал Хрупкий. — Только я есть не могу, внутренности мне все отбили. Через силу заставлял себя, пихал просто.
— А как беглец, оклемался? — спросил Игорь.
— Умер ночью, не приходя в сознание! — сообщил Весовщиков. — Да и зачем ему жить-то было? Сами слышали, что «хозяин» приказал…
Все молча согласились с ним, действительно,
— А у нас Павлов концы отдал, коньки отбросил! — сообщил Пан.
— Доцент? — ахнул Весовщиков. — Не фига себе, начало, что же будет в конце?
— Все то же самое! — объяснил ему Пан. — Здесь нет ни начала, ни конца…
— «Любовь — кольцо, а у кольца начала нет и нет конца… Любовь — кольцо!» — тоскливо спел Коростылев, Костыль. — Что тебе суждено, что на роду написано, Петенька, все получишь сполна, — добавил он, — без обмана.
— Кончай тень на плетень наводить, Костыль! — оборвал его Пан. — И без тебя тошно.
Игорь Васильев хотел было выйти из строя, чтобы направиться в «крикушник», но «бугор» его тут же шуганул:
— Куда, Студент? Встань на место!
— Так мне же велено в «крикушник» явиться после завтрака! — пояснил Игорь.
— Вот пусть мне об этом и скажут! — ухмыльнулся бригадир. — Ты у меня в списке швейников значишься, будешь учиться шить, выйдешь — пригодится.
И он ехидно захохотал.
«Это кто ж его вписал в швейники? — послышался голос Васи. — А ну, покажь список!»
Как он, такой громадный, смог подкрасться так незаметно? Но ведь подкрался же. И теперь протягивал руку к побледневшему «бугру», требуя список швейников.
Бригадир дрожащей рукой протянул ему требуемый список и замер рядом.
— Да! — весело хмыкнул Вася, бегло просмотрев список отряда. — Пойдем, разберемся. Ты, Студент, следуй за нами.
Дежурный по зоне скомандовал отряду на движение к производственной зоне, после чего он должен был отвести Пана, будущего владельца выгодной должности, в кочегарку, где всегда тепло и уютно, и людей можно не видеть часами, встречаясь с ними лишь в бараке да И столовке.
Как только Вася ввел в административный корпус, в «крикушник», бригадира с Игорем, он развернулся и влепил «бугру» такую затрещину, что тот не удержался на ногах и как бы вклеился в стену коридора.
— Передай Полковнику, чтобы он не зарывался! — спокойно велел Вася. — Усек?
«Бугор» находился в бессознательном состоянии и не был в силах ответить.
Но Вася больше не обращал на него внимания. Он поманил за собой Игоря и отвел его в кабинет Дарзиньша.
Показав на открытый шкаф со старыми бумагами, Вася сказал:
— Разбирай, Студент, бумаги. Там все так перепутано, что черт ногу сломит. Ты уж постарайся: номер к номеру, число за числом. А то приходит к нам бумага, где требуют ответить то-то и то-то. А мы даже не в курсе, что это такое и с чем его едят. Приходится молчать. А сколько можно молчать? И бумагу присылают чепуховую, времени жаль отвечать, а надо. Так что, Студент, теперь все это ляжет на тебя. Ты уж постарайся!
С этими словами Вася покинул Игоря Васильева.
«Отправился приводить в чувство „бугра“ или, наоборот, внушать ему, как надо себя вести, отчего тому не поздоровится и от Полковника», — подумал Игорь, принимаясь за дело.