Месяц как взрослая

Труу Сильвия

Ею двигало сейчас желание сделать так, чтобы Мерле было хорошо, сделать все, что в ее возможностях. Старательно зажарила яичницу, вытащила для бутербродов все, что у нее было.

Но Мерле безучастно следила за хлопотами Силле.

Силле считала, что это от потрясения. А держится она молодцом. Другая бы плакала или отчаивалась. А Мерле нахохлилась и молчит.

Почему у Мерле при этом нет-нет да и мелькнет неуловимая враждебность к ней, этого Силле объяснить не могла. «Наверное, это я слишком чувствительна», — решила Силле.

Она

достала из шкафа новый бирюзовый костюм и принесла на кухню, где стояла гладильная доска.

— Ах, оставь! — сердито остановила ее Мерле, когда Силле приложила к ней юбку.

Но Силле и не подумала оставить. Она ловким движением надела юбку Мерле через голову, помогла натянуть жакет и сама застегнула его. Потом подвела Мерле к зеркалу.

— Посмотри, как эта бирюза идет к твоим глазам.

Хотя Мерле старалась не показать своего удовольствия, все же радостная улыбка выдала ее.

Счастливая Силле смотрела на вертевшуюся перед зеркалом Мерле. Вон как у нее опять порозовели щеки, в ее красивых глазах нет уже и в помине грусти.

Вдруг Мерле опять сникла.

— Так мы еще и опоздаем, — хмуро бросила она.

В гардеробе фабрики они встретили Хийе, и Мерле опустила глаза. Кто-то из девочек спросил, почему Мерле нарядилась в платье Силле.

— Почему ты думаешь, что это мое платье? — в ответ спросила Силле.

— Так тебе же подарили такое бирюзовое на майские праздники.

— Почему ты думаешь, что такой костюм купили только мне? — снова спросила Силле.

Мерле передернула плечами и, нахмурившись, рванулась вверх по лестнице. Промчалась, не заметив сидевшего на подоконнике Индрека.

Индрек посмотрел вслед Мерле, затем уставился на Силле. «Что с ней?» — спрашивал его взгляд.

— Все в порядке. Она ночевала у меня, — сказала Силле и хотела пройти мимо Индрека.

— Вот как! — Индрек загородил ей дорогу. — Надо будет сегодня же врезать замок в ее дверь.

— Это не поможет, — покачала головой Силле. — А мы уже договорились, что она пока поживет у меня.

Брови Индрека слегка сошлись. Он хотел еще что-то сказать, но подошла Хийе, и разговор оборвался. Девочки вместе пошли в зал.

— Ну-у! — обиженно протянула Хийе. — Значит, таким образом ты собираешься вернуть Мерле в наш квартет? Кто же у кого ночует за это?

— Я ночую у Силле, — неожиданно для обоих прозвучал голос Мерле, которая стояла вверху, на лестнице.

Силле изумленно смотрела то на одну, то на другую.

— Что с вами? Вы с ума сошли?

— Почему с ума? — обрезала Мерле. — Я уже с самого утра думаю, что… Если вы, девочки, не против, я могу вернуться в квартет.

Голос Мерле смягчился, стал неуверенным, когда она через мгновение продолжала:

— Если ты, Силле, хочешь этого, то… то… Ты сегодня так стояла за меня, и я все это время думала, что не следует ли мне…

— Ах, в благодарность? — улыбнулась Силле. — За то, что я стану тебя будить? — добавила она сразу, как только заметила взгляд, который Мерле

метнула в сторону Хийе.

— Я… не совсем уж так, — в замешательстве говорила Мерле. — Я, во всяком случае, думала… Я решила…

— Может, решила, что я так думала? — короткий смешок Силле прозвучал резко. — Если уж решила, что будешь работать отдельно, то и работай сама за себя. То, что мы живем теперь вместе, к делу отношения не имеет.

— Думаешь? — нерешительно спросила Мерле.

— Что тут думать? И вообще… Возвращение в квартет зависит не только от меня. У нас есть бригадир… Но прежде надо спросить у Нийды и Хийе. И, честно говоря — ты только не обижайся, — мы не очень хотим твоего возвращения. Завтра ты снова передумаешь.

— Да, никогда не знаешь, что ты выкинешь в следующую минуту, — добавила Хийе. — К тому же, обижайся или не обижайся, а втроем мы укладываем куда больше, чем раньше вчетвером.

Мерле не обиделась. Даже засмеялась. Засмеялась широко, обхватила Силле и крепко сжала ее.

— Когда-нибудь я расскажу, почему мне сейчас важно поработать одной, — сказала она и, напевая, побежала к своему рабочему месту.

31

Силле освободила в своем стенном шкафу место для вещей Мерле. В обеденный перерыв Мерле съездила домой за одеждой. Ринальдо свозил ее туда и обратно на мотоцикле.

Силле оставила Мерле укладывать вещи в шкаф, а сама побежала в магазин.

Когда она вернулась домой и проходила мимо двери Индрека, то вдруг услышала в его квартире голос Мерле.

— Ой! Силле уже пришла. Так я пойду, — сказала она.

Ноги у Силле налились свинцом.

«Раз, — беззвучно произнесла она и подняла левую ногу. — Два… — ступила она правой ногой. — Три… четыре… пять… шесть… Сколько же ступенек у этой лестницы! Восемь…»

Дверь в квартиру Индрека все еще не открывалась.

Девять и десять… Вот, значит, оно, то, чего можно было ожидать, но о чем Силле до сих пор отказывалась думать. Индрек уже давно тянется к Мерле. Силле стало стыдно, так стыдно, что, стараясь вырваться из этого удушающего состояния, она устремилась вверх по лестнице, влетела в комнату, бросилась ничком на кровать родителей и зарылась лицом в подушку.

И в конце концов, если она, Силле, вообще что-нибудь значит для Индрека, говорила она себе, то пусть в одном доме с ним живут и ходят с ним разговаривать хоть двадцать Мерле. Отношение Индрека от этого не изменится, если он не какой-то безвольный флюгер. Если же она, Силле, для Индрека соседка, приятельница, товарищ по школе, ну, тогда… однажды появится кто-нибудь и тот, для кого она станет Джульеттой. Непременно, потому что для каждого, как говорят, на свете есть кто-то еще.