Месяц как взрослая

Труу Сильвия

Конечно, можно было перейти в другую школу с более интересным, как принято говорить, уклоном — театральным, музыкальным, художественным и так далее. Но, по мнению Силле, все это было не для них. И она стала обсуждать с девочками, что выбрать.

Мальчишкам предложили обувную фабрику или ремонтную мастерскую автобазы. Все мальчишки с воодушевлением выбрали автобазу и немедленно приобрели билеты денежно-вещевой лотереи. И половина девочек тоже захотели изучать автодело, чтобы, как только выиграют машину, уметь управлять ею.

Но присланная в школу разнарядка не могла удовлетворить всех желающих. Тогда из трех возможных специальностей девочки выбрали самую «сладкую».

— К какой работе ты чувствуешь призвание? — спросила мама, упирая на слово «призвание».

«Призвание?» — мысленно повторила Силле и вдруг почувствовала себя перед родителями такой малюсенькой. К неудовольствию своему, заметила, что она и поступает соответственно, стоит, как журавль, на одной ноге и в замешательстве трет носком правой туфли левую голень.

— Так к какой же? — требовала мама.

Силле опустила правую ногу рядом с левой, крепко уперлась ими в пол, но ощущение, что она маленький ребенок, осталось. Нужно было маме произносить такие высокие слова! Поговорила бы просто о работе. Так нет. Знает, где у дочери самое слабое место, и метит точно. Призвание? Хм! Если за шестнадцать лет не смогла определить своего призвания, то теперь уже поздно.

— Ну зачем сразу с этим… призванием? — раздался мягкий, словно извиняющийся голос отца. — Не каждый так просто находит его. Я, например…

— В ее возрасте я уже твердо знала, кем буду! — резко оборвала мама. — Да и ты, Сандер, если бы хотел, мог знать, нечего было перед армией бездумно метаться от одной сумасбродной идеи к другой.

— Время поиска…

— Сандер, дорогой мой человек, ты сбиваешь девочку с толку, — упрекнула мама. — И сам ведь сожалел о потерянном годе.

— Это верно, — признался отец и, подойдя к дочери, серьезно сказал: — Не надо растрачивать попусту время. Тебе и вправду следует подумать, определить свои желания. Чем раньше ты выйдешь на верную дорогу…

Его снова прервал мамин вопрос:

— Хочешь стать варщицей конфет?

«Варщицей!» — усмехнулась про себя Силле и сказала:

— Пожалуй, нет. А может, и да, если учесть, что на фабрике столько всяких умных машин…

При упоминании о машинах отец с интересом посмотрел на дочь, и у Силле мелькнула мысль: почему бы ей не стать таким же, как он, инженером-машиностроителем и изобретателем, ведь замечательно! Разве можно представить себе современную жизнь без машин!

Силле с решимостью выпрямилась и твердо продолжала:

— Вот я и посмотрю. Настоящая работа на фабрике — это не то что производственное обучение. Погляжу, как там будет, а когда вернетесь, расскажу.

— Это уже деловой разговор, — согласился отец.

Но мама все еще не успокаивалась.

— Если бы шла по призванию, если бы тебя тянула работа, которую ты хотела бы с радостью делать, тогда еще понятно, — сказала она. — Но тратить лето на пустое не стоит. В жизни потом и без того придется отдыхать меньше, чем хотелось бы.

Мама беспомощно смотрела на папу,

и папа поспешил ей на выручку.

— Может, нам в другой раз и не удастся больше поехать в Крым, — сказал он. — Все-таки подумай — чудное море, дельфины, виноград…

— Я подумаю, пап. Не удастся, поедем за Полярный круг, на Север. Это тоже здорово. Северные олени, северное сияние, а белые ночи, наверное, еще светлее, чем наша ночь под иванов день…

— Довольно! Говорить с тобой — все равно что гоняться с телком взапуски. — Отец взял маму за руку. — Ладно, поедем вдвоем. Свадебного путешествия у нас в свое время не было. Лучше поздно, чем никогда. Мы еще поговорим обо всем. Не так ли?

Силле на цыпочках поспешно удалилась из кухни.

4

Чемоданы были уложены, предотъездный беспорядок в квартире ликвидирован, «спокойной ночи» сказано, и мама с папой отправились в свою комнату.

Силле распахнула створки окна, забралась под одеяло. Приятное возбуждение не давало сомкнуть глаз. Завтра… Значит, завтра…

И тут же вспомнилось посещение отдела кадров. Силле пришлось поволноваться куда больше, чем тогда, когда она добивалась у мамы с папой разрешения пойти работать. Ведь во временной бригаде девочек все места могли быть заняты, и тогда делай что хочешь.

Было страшновато одной предпринимать этот самый важный в ее жизни шаг. Но у Нийды и Воотеле предстоял разговор с каким-то орнитологом.

Еще по дороге она мысленно приготовилась к серьезному разговору, который собиралась повести в отделе кадров, объясняя, почему она не пришла вместе со всеми. А что такого объяснения не избежать, это было столь же очевидно, как и то, что ей будут высказаны в ответ слова признательности.

Однако копавшийся в бумагах сухощавый мужчина обрезал ее на первой же фразе:

— Нужны еще три фасовщицы.

Он протянул руку и попросил паспорт.

Силле с гордостью подала паспорт, который у нее пока ни разу никто не требовал. Даже в кино. Кадровик взял паспорт с таким безразличием, будто это была давно прочитанная газета или какая-то бумажка на его столе. Небрежно, с треском перегнул книжицу, чтобы она держалась раскрытой, и что-то выписал оттуда. Затем, не глянув на Силле и не повернув головы, сказал, когда ей следует явиться на работу, и снова уткнулся в бумаги.

С неопределенными чувствами покинула Силле фабрику. Если уж работник отдела кадров, который, как говорили в школе, обязан внимательно выслушивать людей, обходится с тобой как с какой-то гаечкой, то что можно ожидать от фасовщиц, которые работают на машинах? Именно среди них придется ей теперь быть. Раньше, когда она приходила на фабрику, рядом с ней стоял руководитель производственной практики, ее опекал классный руководитель вместе со всей школой. А теперь…

Кто-то вышел из спальни. Шаги приближались. Тихонько открылась дверь в комнату Силле. Показался рукав полосатой отцовской пижамы. Затем просунулась голова с нависшими на лоб светлыми волосами.