Месяц за Рубиконом
Шрифт:
Я не знал, в курсе ли Изменённые, какова природа Продавцов. Но мне было плевать.
– Это голова юноши!
– О да! – кивнул Продавец. – Очень печальны обычаи этого мира. Большинство молодых погибают от рук соплеменников, разум других замещается сознанием старших особей. Очень, очень редко, когда кто-то гибнет быстро и безвозвратно, и в их общество приходят новые особи. К этому мальчику судьба была, по обыкновению, жестока. Он умирал в муках… но муки кончились. Он жив и видит сон. Хуже ли это, чем исчезнуть насовсем? Ответь?
Я попытался что-то сказать…
– Всё в порядке? – спросил Ана.
– Да, да, – ответил Продавец. – Ваш товарищ немного расстроен, но всё хорошо.
– Ничего хорошего, – пробормотал я.
– Это был свободный выбор, – сказал Продавец. – Кто ты, странный Изменённый?
Хреновый из меня разведчик выйдет.
Легенда рушится на раз, и виноват я сам. Я веду себя как человек, вот в чём дело.
– Я покупатель, – сказал я. – Держите.
И выложил перед ним красную рэдку.
Продавец, как я и ожидал, заинтересовался ей куда больше, чем моими странностями. Поднёс к глазам, обнюхал, потом, поколебавшись, лизнул. У него вдруг задрожали глаза, зрачки запульсировали, потом сжались в точку.
Ничего себе. Да он конченый торчок! Наркоманит в открытую!
– Это не лавли, – сказал Продавец, вздрогнув. – Человеческая и свежая. Откуда здесь люди?
Ну я и молодец! Хорошо соскочил с опасной темы.
– А тебе не всё равно? – спросил я. – Надоели, небось, местные? Я только-только с Земли. Могу время от времени подгонять свежак.
Это было удачным ходом. Похоже, Продавцу и впрямь надоело потреблять эмоции местных красавчиков.
– Договорились, – сказал он быстро. – Что интересует, Макс?
Да уж, а что меня интересует…
– Не так быстро! – подошла старшая стража. – Внеси в список.
– Эта рэдка не входит в соглашение, – ответил Продавец. – Она не местная. Ваш друг протащил её с Земли.
Старшая стража заколебалась. Возразила:
– Право выбора смыслов у Инсеков.
– О, это не очень великий смысл, – небрежно сказал Продавец, демонстрируя кристалл. – Яркий, чистый, но простой и не великий. Таких я сдал больше сотни.
– Зачем она тебе?
– Затем, что с Земли, – ответил Продавец.
Старшая стража пожала плечами:
– Торгуй быстрее, Макс. Пора двигаться.
– Ты можешь передать письмо на Землю? – спросил я.
Продавец растерялся.
– Письмо?
– Да. Письмо. Бумажное письмо в конверте, с маркой. Чтобы его бросили в почтовый ящик на Земле, в стране России, в городе Москве.
– Ха, – сказал Продавец. – Ну… может быть, всё-таки что-то материальное?
– Да, листок бумаги, пишущая авторучка и целый конверт с негашёной маркой – это материальная часть сделки. А нематериальная – чтобы письмо не позднее, чем через одни земные сутки было опущено без всяких повреждений и изменений, как на конверте, так и в тексте, в действующий почтовый ящик в городе Москве, в стране России на планете Земля.
– Парень, – сказал Продавец после короткой паузы. – Я не знаю, с кем ты там на Земле торговал. Но тебя хорошо выдрессировали.
Он повернулся и торжественно
– Время! – сказала старшая стража напряжённо.
– Пять минут, – ответил я быстро. – Всего пять минут!
…Увидеть, как именно возникают предметы в стеклянной камере, мне всё-таки не удалось. Она потемнела, стекло стало непроницаемо-чёрным. А когда вновь обрело прозрачность, то внутри лежал помятый конверт с маркой «Двести пятьдесят лет городу Сыктывкару», самая дешёвая авторучка, какую я только видел в жизни, и листок бумаги.
Кончик ручки был погрызенным. Листок бумаги – туалетным. И это была самая дешёвая туалетная бумага, которую только можно найти – в ней целые щепки попадались!
Но я слишком хорошо знал Продавцов, чтобы начать ругаться.
– Это здорово, что бумага такая плохая и жёсткая, – сказал я. – Была бы мягкая, нежная, ручка бы её рвала в клочья. А так – нормально по ней пишется! И что маленький листок, тоже хорошо. У меня и времени немного.
– Браво, – сказал Продавец, помолчав. – Ты меня уделал. Письмо будет доставлено честно.
Глава седьмая
Напали на нас, едва мы вошли в лес.
Может быть, лавли хорошо всё продумали и рассчитали время нападения, исходя из удачных и неудачных засад, ожиданий стражи, времени суток и степени нашей собранности.
А может быть, им просто не терпелось повеселиться.
Лес был негустой, прозрачный. Не представляю, как можно спрятаться в таком лесу, но им удалось.
Скорее всего потому, что большая часть лавли была детьми и подростками.
Они сыпались с деревьев, выпрыгивали из-за стволов, вылетали из-под земли, разбрызгивая комья земли и дёрна. Сплошной поток нагих тел, словно в фильмах про зомби. Только они не были неповоротливыми, они превосходили по скорости даже стражу.
Но стража всё-таки ждала атаки.
Риперы в руках Аны и старшей стражи заработали, перемалывая голые тела в кровавый фарш. Стражи стреляли из универсальных карабинов, и лавли застывали, обращались в песок, проливались мутной серо-красной жидкостью и сгорали в неярких вспышках синего пламени. В обоймы явно зарядили разные типы метапатронов.
На меня выпрыгнул совсем мелкий лавли. Светловолосый, кудрявый, будто с полотен средневековых художников, изображавших ангелочков.
Я разрядил в него рипер, не колеблясь ни секунды.
Ангелочек превратился в кровяное месиво.
Людям тут не светило никаких шансов, люди безнадежно отставали в скорости. Стражи, вставшие друг к другу спинами, отбивались куда более успешно.
Я выстрелил ещё в двух юных лавли – в одного попал, его разорвало на клочки, другой немыслимо выгнулся и уклонился.
А потом нахлынула основная толпа и началось месилово.
Стражи будто распрямились, стали выше, тоньше и гибче. Ана небрежно полоснул рукой с выдвинутыми когтями подскочившую девушку. Та рухнула и забилась в судорогах. Но я заметил, что касание лишило Ану всех когтей, их вырвало из пальцев, и они завязли в теле лавли, будто в смоле.