Метафизик 1
Шрифт:
— Я...
— Отличные слова! — ревет палач, и толпа отвечает ему задорным смехом. — А теперь пришло время узнать, как именно вас казнят! Вы ведь хотите узнать, как именно вас казнят, лорд Грэй?
— Если честно, не очень.
— Тогда вращайте барабан!
— Что?
Палач с ярко-белыми усищами разворачивает меня, и я вижу громадную круглую махину, разделенную на цветные секторы.
— Ну же, не стесняйтесь! Ручку кладем вот сюда и... вперед!
Чувствуя себя неуверенно, я привожу барабан в действие. Толпа восторженно улюлюкает.
— Ну. — Усач выжидающе смотрит на меня, время от времени подкидывая в воздух гигантский топор с двойным лезвием. — С чем к нам
— А?
— Танцуете? Поете песни? Вышиваете крестиком?
— Перемножаю в уме трехзначные и четырехзначные числа.
Толпа осуждающе меня освистывает.
— Нашли чем хвастаться, — фыркает усач. — Давайте что-нибудь другое. Удивите нас, лорд Грэй.
— Ну я... Могу стишок рассказать. Про зайца, крыльцо и свое...
— Сектор приз! — не дав мне договорить, вопит палач-усач, потрясая топором. — Принесите нам черный ящик!
Я вижу, как, распихивая толпу локтями, к нам несется черноволосая девушка с черным ящиком в руках. Когда та начинается взбираться по ступенькам на эшафот, моя челюсть отвисает. Ба! Да это же Лиара. Мне хочется спросить у нее, где Элейн, но потом я передумываю. Само собой, Элейн сейчас нервно курит в каком-нибудь переулке, где еще ей быть?
— Итак, лорд Грэй, — усач открывает крышку, заглядывает внутрь, после чего переводит хитроватый взгляд на меня. — Знаете, что там?
— Понятия не имею.
— Тогда полезайте внутрь!
— Что-о?! — Я пытаюсь шагнуть назад, но чьи-то сильные руки сжимают меня за предплечья и толкают к ящику. — Но я не хочу туда!
— А я, может, не хочу быть палачом, так что теперь? Все мы делаем то, что должны, лорд Грэй. Давайте-ка, головой вперед, и... Пихайте его!
Меня суют прямиком в темноту. Я пытаюсь брыкаться руками и ногами, но это не помогает. В какой-то момент надо мной закрывает крышка. Я мысленно матерюсь и поворачиваю голову, чтобы поудобнее тут устроиться, когда вижу во тьме чей-то силуэт. Женский силуэт, полноватый и весьма знакомый...
— Здравствуй, голубчик, — медовым голоском произносит миледи Кьяльми, приобнимая меня за плечо. — Помнишь, ты обещал мне прогулку в лес? Ты ведь не из тех, кто нарушает свои обещания?
Она прижимает меня к себе, несмотря на мои попытки этому воспротивиться. Мне становится душно, пот струится градом по моему телу.
— Что, мой зайчик, тебе жарко? — Кажется, леди Кьяльми мне подмигивает. — Ну так сними лишнюю одежду. Ну же, не надо стесняться. Если хочешь, я даже могу тебе немного помочь...
— Нет, нет, спасибо. — Я резко разворачиваюсь и пытаюсь уползти во тьму. — Знаете, я тут вспомнил, у меня осталось незаконченное дело.
— Неужели? — Кьяльми хватает меня за левую лодыжку и тянет назад. Рядом со мной падает ее платье. — Я уверена, все дела могут подождать...
— Нет. Нет, нет!!!
Я вырываюсь, что есть сил, из ее цепкой хватки, одновременно мотая головой столь сильно, что еще немного — и та наверняка оторвется от шеи. Окружающая тьма начинает кружиться, затягивать меня, а голос миледи Кьяльми почему-то превращается в мужской. На мгновение меня посещает мысль, что это сейчас Фан Лин разбудит меня, чтобы позвать на предрассветную тренировку, но затем я вспоминаю, что Фан Лин еще не пришел в себя после ранений от болотников... Но тогда кто, если не Фан Лин? Может, Конфуций? Хотя что он здесь делает? И где оно, это «здесь»?
Я не успеваю поразмыслить над этой плеядой вопросов, как грубоватый мужской голос звучит снова:
— Эй, ты! Дебилоид из семнадцатого. Да-да, ты. А ну, поднимай свою преступную сраку. И побыстрее, пока я тебе не помог ее поднять.
Я с трудом разлепляю веки. Еще через пару секунд до меня доходит,
Ну или как минимум, почти ко всему.
— Давай, давай, пошевеливайся, пугало огородное!
Пытаясь уложить пятерней растрепанную шевелюру, я шаркаю к двери, где меня ждут двое бугаев с нашивками в виде пламенного меча на груди. Оба вооружены копьями и короткими мечами на поясе.
На меня быстренько надевают наручники и выталкивают в коридор, тускло освещенный редкими лампами. По идее, снаружи сейчас утро, но даже в этом я не могу быть уверенным: солнечный свет сюда не проникает, совсем. Мы идем мимо камер, и в зарешеченных окошках то и дело мелькают безумные, озлобленные лица.
— Эй, красавчик, — гундосит в мою сторону какой-то хмырь с почерневшими зубами и сломанным носом. — Заглянешь потом к нам с ребятами?
Я ускоряю шаг и радуюсь, что меня посадили в одиночную камеру. Пожалуй, не так-то сильно я нуждаюсь в общении, как мне порой казалось.
«Все могло сложиться еще хуже», — пытаюсь я мысленно поддержать самого себя.
И действительно, я ведь мог, например, попасть к болотникам. Если слухи о лорде Визильтеле правдивы, он сделал бы все, чтобы сломать меня и отомстить за соклановцев, погибших при попытках моего освобождения. Подозреваю, он посадил бы меня в какую-нибудь клетку из железных прутьев и подвесил ее на дерево, чтобы каждый желающий мог плюнуть в меня... или еще каким образом выразить свое осуждение моему «предательству». Ну а Пурпурные Стрекозы... захотели бы они вступать с болотниками в открытое противостояние? Хочется верить, что да, но... Наверняка Конфуций очень долго бы высчитывал вероятности и прикидывал шансы. И, вполне возможно, после недели-другой издевательств болотники прикончили бы меня каким-нибудь извращенным способом. Посадили бы в медленно нагревающегося медного быка, или в яму со змеями, или просто на кол... Не думаю, что мне понравился бы хоть один из этих вариантов.
И все же сильно легче от этих размышлений мне не становится. Неизвестность — она всегда пугает. Особенно когда к неизвестности прилагаются оковы и пара брутальных амбалов, что в любой момент могут хорошенько тебя отмудохать.
— Куда мы идем? — рискую поинтересоваться я, за что получаю увесистый подзатыльник от одного из стражников.
— Поумничай еще мне тут, — отзывается тот. — Куда надо, туда и идем.
Мое сердце начинает тревожно стучать в ритме паники. Может, мой сон был вещим? Может, из-за того, что я подписал признание, меня не потащат ни в какой суд, а сразу отправят на эшафот? Мне становится совсем не по себе. Хочется крепко-крепко зажмуриться, а потом распахнуть глаза и узнать, что события последних двух недель просто мне приснились, а сам я спокойно живу в крепости клана Пурпурных Стрекоз, и никаким инквизиторам нет до меня ни малейшего дела.