Метафизик 1
Шрифт:
Стоп, что?..
По голове как будто прилетает очередной удар кузнечного молота. Сознание начинает проясняться. Режущий глаза свет уже не пугает меня так сильно, так что я потихоньку разлепляю глаза. Вижу оббитую голубым бархатом подушку, край простыни и стенку кровати… Не моей кровати.
В этот момент справа от меня раздается поток звуков — что-то среднее между храпом, свистом и похрюкиванием. Кто-то — какой-то злодей, утащивший у меня одеяло — начинает ворочаться, сдавив мою правую руку своим телом. На всякий случай я перевожу взгляд вдоль одеяла, чтобы убедиться, что на мне хотя
Даже не знаю, радоваться мне этому или же наоборот.
Некто под одеялом продолжает ворочаться, и мое сердцебиение ускоряется. В голове по-прежнему клубится густой туман, мешающий мне даже предположить, кто может прятаться под покровом одеяла. Надеюсь, это хотя бы человек. И, желательно, противоположного пола. В идеале — кто угодно кроме миледи Кьяльми. Ну, а если совсем в идеале…
Я не успеваю придумать, кого бы в идеале хотел видеть рядом с собой, поскольку кровать резко скрипит, и верхняя часть одеяла сползает вниз, обнажая… кучу растрепанных длинных волос темно-вишневого цвета. Волосы эти тут же дергаются, и ко мне поворачивается чье-то лицо. Я пытаюсь высвободить руку, и в этот момент глаза лежащего рядом тела резко распахиваются.
— А-а-а! — вопит тело, пугая меня до усрачки.
— А-А-А! — инстинктивно ору я в ответ, откатываясь на край кровати.
Не успеваю я обрадоваться тому, что высвободил затекшую руку, как сваливаюсь с кровати на пол. Высота не то, чтобы большая, но вот падение на спину выходит весьма болезненным. То, что моя спина еще не зажила до конца после экзекуции — это я, кстати, помню.
Как интересно и избирательно, однако, работает моя память.
Кряхтя, постанывая и моля всех Богов, чтобы на моей спине не разошлись швы, я приподнимаюсь в сидячее положение и чуть надавливаю пальцами левой руки на виски. Над кроватью нависает тело с растрепанными волосами и видом побитой собаки. Не считая одеяла поверх плеч, тело целиком раздето.
— К-х… Х-к-х… — С третьей попытки телу все же удается прочистить горло. — К-х-рэй?..
Я стараюсь сфокусировать свой взгляд, несмотря на то, что мои глазные яблоки буквально на коленях умоляют меня зажмуриться как можно быстрее и как можно на дольше. Тут до меня, наконец, доходит.
— Илиас? — спрашиваю я голосом повелителя всех бомжей. — Это же ты?
— А ты что, — хрипит в ответ мой недавний адвокат, — ожидал тут увидеть… кого-то другого?
Я почесываю щетину.
— Сказать по правде… я никого не ожидал тут увидеть. Кстати… — Не без труда выдав эту речь, я бросаю по сторонам взгляды. — Тут… Это вообще где?
Пока что я вижу только комнату, полную покореженной мебели… и чертову тучу пустых бутылок на полу. Их так много, что я просто чудом умудрился свалиться с кровати, не угодив ни на одну из них.
— Ты у меня спрашиваешь? — Илиас начинает шариться руками по простыни — вероятно, в поисках своей одежды. — Я понятия не имею. Ты лучше это… Дай мне водички…
Водички… От водички я бы тоже не отказался — любая фраза, любое слово дается мне невероятным трудом. Встав на карачки, я принимаюсь проверять валяющиеся на полу бутылки в надежде, что в одной из них окажется хоть немного жидкости…
— Да ну сколько можно
От неожиданности я роняю на пол очередную бутылку, и та разбивается вдребезги. Чертыхнувшись, я поворачиваю голову туда, откуда доносился звук, и вижу, как из горы какого-то тряпья у дальней стены вылезает парень со светлыми волосами.
— Фан Лин? — изумляюсь я так сильно, что на пару секунд даже забываю о своем ужаснейшем состоянии. — А ты-то… что тут делаешь?
— Я? — Фан Лин выбирается из тряпья, служившего ему одновременно матрасом и одеялом, и, с трудом удерживая вертикальное положение, трет глаза. — Ну, я… О, борода Многоликих! — Фан Лин кривится и прикрывает лицо руками. — Грэй, ты, может, все-таки прикроешь свои причиндалы? О, Илиас, доброе утро. Ты, если что… можешь свои не прикрывать…
— Нахал! — возмущенно отвечает Илиас, заворачиваясь в одеяло как в халат.
Я, так и не найдя воды, переползаю на четвереньках к кровати и достаю из-под нее одежду, свою вперемешку с Илиас. Память не торопится ко мне возвращаться — даже когда я надеваю на себя нижнее белье, холщовые штаны и льняную рубаху.
Фан Лин тем временем перенимает у меня эстафету по поиску чего-то недопитого.
— Так, а вы, что, — мямлит он уже чуть менее уверенно, чем до этого, — тоже не помните, как мы здесь оказались?
— Ну-у, — протягивает Илиас, принимая от меня скомканную юбку и очки, — похоже, что нет. Все… как в тумане.
— Вот как… — Фан Лин трясет перед своим ухом очередную бутылку, затем разочарованно отбрасывает ее в сторону. — Так. А что вообще вы, двое, помните?
Вопрос хороший. И логичный.
Я изо всех сил напрягаю память, но от этого получаю лишь давящую на череп боль.
— О, водичка. — Фан Лин приподнимает стеклянную емкость, наполненную где-то на треть, и делает глоток. — А, нет, не водичка, — добавляет он, покосившись на тянущую к бутылке руку Илиас. — Это пиво.
— Так даже лучше, — воодушевленно говорит Илиас. — Давай его сюда.
— Погодите-ка. — Я учащенно моргаю, словно это чем-то может мне помочь, и разворачиваюсь к Фан Лину и Илиас. — Пиво я помню. Да, точно. Вчера вечером все началось именно с пива…
* * *
— Деточка, а ты не лопнешь? — озвучил я первую пришедшую в голову мысль, когда Фан Лин ввалился в мою комнату, держа в руках здоровенный ящик, звенящий от непомерного количества пивных бутылок.
— Ну так я же не в одиночку буду их опустошать. — Фан Лин не без труда опустил ящик между кроватью и креслом, на котором я расселся, как король. — Или ты у нас внезапно стал трезвенником?
— Трезвенником я не стал, но, к твоему сведению, алкоголь расширяет сосуды, а моя спина еще не до конца…
— Ладно, ладно, я понял. Ты стал не трезвенником. Ты стал занудой.
— Забавно это слышать от тебя. — Я подмигнул отряхивающему руки Фан Лину.
Тот как раз собрался мне ответить, когда из коридора донесся женский смех и приближающиеся шаги.