Металлическое вторжение
Шрифт:
– Твою репутацию, - закончила за него Юфория.
– Трус.
– Как вам угодно, Ваше Высочество. Что ж, теперь вы все знаете. И, надеюсь, понимаете, почему я не рассказал вам этого раньше.
– Еще бы, - пробормотал Шелест.
– Хуже истории я не слышал. Как его родители могли...
– Для нашей семьи важен в первую очередь статус, - сказал Тейт.
– Я не удивлен, что все так получилось. Для них само слово «Иерусалим» от Адриана наверняка было чем-то вроде несмываемого клейма.
– И вы такой же?
– Лью посмотрел на Тейта глазами, полными скорби, отчего тот даже немного смутился:
–
– А сам хотел, чтобы Лью приговорили!
– напомнила Юфория.
– Наказывать за действия - это одно. Но вот за мысли... Здесь можно поспорить. Кстати, - призадумался Тейт.
– Я недавно видел отца Адриана.
– Он еще жив?
– вскочил на ноги Шелест.
– Я ему...
– Сидеть!
– Йон с помощью посоха заставил его сесть обратно.
– Не играй с огнем.
– Подождите, - вмешалась Юфория.
– Но Рамзес ведь сбежал в Иерусалим. Значит, они с этим Адрианом вместе это планировали? Почему тогда Рамзеса не приговорили?
– На допросе Адриан ни слова не сказал о Рамзесе, - сказал Йон.
– Даже отрицал, что они с ним близко общались, хотя это, определенно, совсем не было правдой.
Лью вдруг громко всхлипнул. Ют была готова к нему присоединиться, а Юфория подозрительно долго покашливала.
Они еще немного посидели, потом пришел помощник Йона, Хазаэль, и сказал, что Йона зовет к себе король. Йон попрощался со всеми до завтра, настоятельно порекомендовав им пролежать в постелях до завтрашнего утра, особенно Шелесту. На этом они простились.
Шелест, Ют, Юфория, Тейт и Лью направились ко дворцу. И, не говоря ни слова, разошлись, лишь вымученно улыбнувшись друг другу на прощание.
Но Шелест, сколько ни пытался, не мог уснуть. Он чувствовал себя смертельно уставшим, однако провалиться в долгожданный сон никак не получалось.
В конце концов Ют не выдержала и спросила:
– Шелест, ты в порядке?
– Угу. Не волнуйся.
– Волнуюсь. И остальные тоже. Принцесса особенно, - не преминула отметить наблюдательная Ют.
– Ну и зря, - вяло проговорил Шелест.
– Я в полном порядке. Это идиотское пиво помогло.
– А что насчет твоего разговора с Рамзесом и этой истории с лордом?
Шелест не ответил.
Рамзес и давняя история с Адрианом не выходили у него из головы. Теперь он отлично понимал, почему Йон не хотел рассказывать. Сочувствие к Рамзесу могло не только помешать в битве, но и заставить обратить более пристальное внимание на его слова. Однако, странное дело, хоть Шелест и сочувствовал Рамзесу, когда он представлял его нападение на Вавилон, то в нем вскипала кровь. Несмотря на всю жестокость Вавилона, Шелест по-прежнему искренне любил город и считал, что если что-то кажется несправедливым, то это надо постараться изменить, не причиняя вреда жителям и самому городу.
Впрочем, Шелесту казалось, что в истории, которую рассказал им Йон, законы виноваты в меньшей степени. Вот родители этого мальчика - да. И вообще, было похоже, что Адриан с самого начала не принадлежал Вавилону. Иначе углубился бы он в мечты об Иерусалиме? Наверное, даже здесь может быть лишний. Адриану просто не повезло. Но, конечно, это совсем не оправдывало ситуацию.
За этими мыслями Шелест забылся тревожным сном.
Юфория в это время смотрела в окно,
Ей невольно вспомнился далекий день, когда они с мамой стояли у храма. Их остановил Аридей, отец Адриана. Потом подбежал совершенно не похожий на себя Рамзес. Насколько помнила Юфория, тогда она видела брата в последний раз. Но она даже приблизительно не могла вспомнить, о чем шла беседа. Может, как раз об Адриане.
Юфория тряхнула головой, стараясь отделаться от мыслей о Рамзесе и Иерусалиме. Но безуспешно. Вопросы возникали один за другим. Судя по тому, что рассказывал Шелест, Рамзес предлагал ему перейти на его сторону. До того, как Йон поведал им забытую историю десятилетней давности, Юфория была уверена в том, что это тщетная попытка. Кто знает, как в глубине души отреагировал Шелест? Ведь даже Юфория, с рождения привязанная к Вавилону, не смогла сдержать праведного гнева.
Она невольно представила перед собой Шелеста. И с улыбкой покачала головой. Нет, в нем она была уверена.
Но вместе с этим выводом в голову пришло воспоминание о недавнем разговоре с Ют, которая настойчиво выпытывала, нравится ли ей Шелест. Юфория залилась краской, схватила очень кстати попавшуюся под руку подушку и в порыве чувств запустила ее в сторону дверей. Те как раз очень некстати распахнулись, и вошедшая было служанка в испуге замерла на пороге, когда подушка врезалась в дверной косяк.
– Ой!
– всплеснула руками Юфория.
– Прости!
– Извините, что помешала, - девушка почтительно наклонила голову.
– Да ничего, это я так...
Эта служанка, Лия, ей нравилась. Во-первых, она была очень красивой - стройная, высокая, с длинными темными гладкими волосами. Хотя, по мнению Юфории, она выглядела бы куда лучше не в белом платье, а, например, в черных обтягивающих штанах, высоких сапогах с шипами, короткой майке и непременно с каким-нибудь узором на оголенном плече. Во-вторых, что было куда ценнее, Лия не смеялась у нее за спиной. И, в-третьих, не бегала за Шелестом, а ведь добрая половина служанок по полдня убивала на то, чтобы попасться ему на глаза, не говоря уже о том, чтобы войти к нему в комнату. Юфория считала, что это потому, что он отличается от остальных вавилонян и свободно и без высокомерия общается с любым встречным. Таким образом, перед служанками маячила заманчивая возможность связать себя с высокопоставленным господином - мягким и весьма симпатичным, и мало кто готов был ее проигнорировать.
Юфория снова отметила тот факт, что думает о Шелесте, и с трудом удержалась от того, чтобы запустить вторую подушку.
– Вы просили зайти, - напомнила Лия.
– Точно, - вспомнила Юфория, что и впрямь просила, чтобы кто-нибудь забежал на минутку.
– В одиннадцать - ну, как можно будет - принеси латрия и разбуди меня, ладно?
– Конечно, - Лия поклонилась.
– Интересных снов.
Двери за служанкой затворились. Юфория зевнула и легла на кровать. Она была уверена, что проспит до самого вечера, и надеялась, что сны действительно будут интересными и никак не связанными с тем, что произошло в Иерусалиме.