Метаморфозы Уклейкина или быть Добру!..
Шрифт:
– И последнее, товарищи, - предлагаю организовать круглосуточное дежурство по охране нашего дома от всевозможных провокаторов из расчёта - один человек от подъезда, ибо, бдительность - это наш щит, а единство - меч праведного возмездия!
На этой высокой ноте Шурупов закончил народный сход и взволнованные люди, перегруженные эмоциями и навалившимися вызовами времени, начали медленно расходиться по квартирам, что б на семейном совете ещё раз взвесить все 'за' и 'против' воистину судьбоносного выбора. Дилемма, как всегда случается в переломные моменты жизни, была внешне крайне проста, но именно эта кажущаяся очевидная лёгкость приводит к невыносимо тяжёлой внутренней работе любого человека, которому
1. затяжная борьба за право достойно жить в Лефортово с совершенно непредсказуемым исходом неизвестно когда;
2. новая отдельная квартира в Южном Бутово прямо сейчас.
Одним словом, подавляющему большинству жильцов дома 13 по Красноказарменной улице Москвы предстояло пережить возможно одну из самых тяжёлых ночей в их и без того далеко не лёгкой жизни начала XXI века новой России. Впрочем, как относительно верно говорится, - а кому сейчас легко?..
Последним эпицентр собрания покинул Крючков, в голове которого искрились высоким напряжением различные, включая авантюрные, - идей, дополнительный вольтаж которым добавила зажигательная речь Шурупова. Но, перво-наперво, дождавшись, когда лобное место освободится от лишних глаз, он собрал все оставшиеся буклеты с твёрдым намерением отправить оные, навсегда разлагаться в ближайший мусорный ящик, что и было сделано им в две минуты. Попутно туда же отправился и единственный пришпиленный к двери быковатыми помощниками депутата плакат. Затем, нагнав Уклейкина у его подъезда в сопровождении восхитительной Наденьки, Серёга по обыкновению особо не церемонясь, перебил их какой-то трепетный разговор на нарочито приглушённых приватных тонах:
– Ну, брат, я и не думал, что твой Петрович, таким глаголом жжёт - у меня, веришь ли, даже кулаки сжимались!
– Мне тоже понравилось...
– поддержала Воскресенская, не отрывая от Володи нежного взгляда, - ...очень убедительно, а главное - по существу и совести верно...
– Это что...
– подхватил волнительную тему Уклейкин, также, не сводя счастливых глаз с Наденьки, - бывало, сойдёшься с дядей Васей по-соседски на кухне, например, в политическом споре, так порой еле ноги уносишь от его железобетонной аргументации.
– Ладно, я вижу вам сейчас не до меня...
– Крючков ещё раз убедился, что любовь окончательно и навсегда приковала ребят друг к другу невидимыми цепями, - я собственно по делу, на минутку... помнишь, ты, Вовка, говорил про информационную бомбу?
– Ну, было...
– это я образно про Южное Бутово имел в виду.
– Так вот...
– Серёга заговорщицки обернулся по сторонам, - предлагаю заминировать весь дом к чертовой бабушке...
– Ты, офанарел!
– мгновенно вспыхнул Уклейкин, сбросив шлейф секретности, - тут же кругом дети, старики!..
– Да уж... вы, Сергей, прям как революционер-бомбист какой-то... разве так можно...
– поддержала любимого Наденька.
– Да вы не поняли, друзья, всё будет понарошку, блеф, если хотите, - главное, что б они думали что всё реально и мины настоящие. Ну, вы только представьте себе картину: вокруг милиция, пожарные, МЧС, телевидение, журналисты всякие, толпы зевак и сочувствующих, начальство нервное с мегафоном. Вот это и будет 'бомба' на всю страну!
– накалялся Крючков.
– Ну, не знаю... слишком авантюрно, - перевёл дух Уклейкин, - но Петровичу передам, может и сгодится твой вариант, как, не дай Бог, крайний метод защиты.
– А я про что!
– удовлетворённо воскликнул Серёга; и, пообещав к следующему вечеру придумать ещё что-нибудь эдакое и, понимающе
Влюблённых же более никто не сдерживал и они, как два мотылька, ни проронив, ни слова, вспорхнули вверх, дабы восстановить божественный процесс вкушения страстной неги любви, столь бесцеремонно прерванный караульным воплем бабы Зины. Однако, влетев на крыльях счастья на лестничную площадку второго этажа, они с невыносимой горечью в бешено метущихся сердцах поняли, что в данную минуту сие не представляется возможным, ибо коммунальная квартира обрела полноценный статус оперативного штаба.
Действительно общая часть коммуналки преобразилось за счёт новоизбранных членов штаба: Жоры Коловратова и бабы Зинаиды. Первый - подобно скале несколько неуклюже мялся, не умещаясь в дверях, вникая в наставления начштаба и одновременно являясь караульным живым щитом, прочность которого ставила под сомнения схожие характеристики высококачественного бетона; вторая - хлопотала на кухне, как у себя дома, проворно разливая чай и бурча про себя что-то нечленораздельное с негативными, дребезжащими нотками. Отзывчивая Варвара Никитична подсчитывала подписи, что-то писала и, не поднимая головы, отвечала на какие-то юридические вопросы тут же находившихся супругов Кречетовых и Авакумовых. Кроме того, в коридоре, словно запутавшийся в клубке проводов кот, возился, Стёпа 'разводной ключ', едва ли не первый раз в жизни, совершенно бескорыстно монтировавший стационарный телефон, любезно предоставленный на общенародное благо Стечкиной, проживающей двумя этажами выше.
'Чёрт!..' - только и смог с душевной болью разрядить внутри себя Уклейкин энергию глубокого разочарования, - 'когда же всё это кончится?!..' - в нём сейчас яростно боролись между собой инстинкт любви и чувство долга перед товарищами по ополчению.
'Я ж сказал тебе, щелкопёр, когда ...' - вдруг раздался беззвучный, но конкретный ответ, как бы, ниоткуда или вернее - отовсюду, тембр, которого удивительным образом похожий на слащаво-холодные нотки того, первого виртуально-реального чёрта. Но общая штабная суматоха, тут же, отвлекла его от поиска неприятного источника странной телепатической информации и Уклейкин, в душе которого вновь начал кровоточить пакостный осадок предыдущих сомнений и терзаний. Поначалу растерявшись, он, тем не менее, смог скрыть от окружающих своё, проснувшееся, как прорвавшийся гнойный чирей, внутреннее волнение, и, влившись в общую работу, на некоторое время, даже позабыл о странном казусе, предыдущая череда которых, стала, как он в тайне надеялся, понемногу и навсегда отступать в прошлое.
– А... Володя, наконец-то пришёл, присоединяйся, а то время позднее, - тут же взял его в оборот Шурупов, лавируя между людьми, словно горнолыжник, при этом умудряясь держать командирскую прямую осанку и печатая властные шаги в стёртый до основания времён позднего НЭПа кафель кухни. Помимо дежурных распоряжений положенных в подобных ситуациях он усердно пытался генерировать новые стратегические и тактические идеи по обороне дома, но ничего достойного внимания не выходило: по-видимому, напряжение сверх бурного дня давало о себе знать, и от этого Василий Петрович внутренне злился на себя и немного нервничал.
– Девонька, а тебя как звать-то, милая?..
– крайне уважительно обратилась баба Зина к красивой, но неизвестной её пока спутнице Уклейкина, смелостью которой она восхитилась ещё на собрании, когда та, вся такая внешне хрупкая, в раз поставила на место тяжеловесного Потапчука.
– Наденькой, бабушка...
– ответила она так нежно и ласково, что Зинаида Ильинична, у которой, по воле рока, на всём белом свете ни осталось, ни единой родной кровиночки, чуть в сердцах не прослезилась: