Метаморфозы Уклейкина или быть Добру!..
Шрифт:
Эти слова, произнесённые хрупкой никому неизвестной девушкой, произвели на всех неизгладимый эффект и подобно грому накалили атмосферу до предела, которая по всем законам физики обязана была неминуемо разрядится репрессивной молнией со стороны окончательно покрасневшего участкового. Все действующие лица, как в театре, затаились в предвкушении неминуемой драматической развязки, но... в этот раз - сама Природа сделала исключение, ибо, не смотря, на нанесённую публичную обиду, Потапчук был опытным участковым и вполне разумным человеком. Он понимал, что два журналиста на один конфликт было уже перебором, и ненужная огласка действительно могла угрожать его карьере, тем паче, что симпатии агрессивных жильцов были явно на противоположной стороне: и он, благоразумно
– Прокурор нам всем добавит... если что. Поступил сигнал - мы отреагировали: так что, граждане, - всё по закону.
– Ладно, Михалыч, не серчай: ты к нам - по-человечески, и мы к тебе по-людски...
– примирительно икнул Егорыч, предварительно, на всякий случай, отставив опорожненную бутыль портвейна за скамейку.
– Да что я...
– пожал капитан в знак примирения по-простецки погонами и сочувственно повёл густыми бровями.
– Работа, братцы, такая...
– оправдывался он, заметно стушевавшись перед возбуждённым и не довольным народом, хотя, сердцем всегда был с ним, ибо, и сам, будучи коренным москвичом, жил в схожем соседнем доме, судьба которого висела на волоске расселения уже с четверть века. И, исходя из складывающейся обстановки, высоко вероятно, что и ему грозила незавидная судьба вынужденно осваивать новое место для проживания где-нибудь за МКАДОМ.
– Что ж я не понимаю как обидно, когда нас, местных из центра к чёрту на рога высылают...
– Так, стало быть - ты с нами?!
– аж взвизгнула от потенциальной подмоги в виде сразу трёх милиционеров бабка Зинаида, - вливайся тогда, соколик, со своими орлятами к нам в ополчение, - нам сейчас бойцы с пистолетами позарез нужны.
– Э... э!..
– что ещё за 'ополчение', что за 'пистолеты', вы, меня тут точно под сокращение штатов подведёте?!
– всерьёз насторожился он военной терминологии совершенно неожиданного предложения капитан, выйдя из как бы оцепенения.
– А вот наш начштаба всё и растолкует, - с радостью кивнула Звонарёва на уверенно приближающегося к ним Шурупова, который, словно бы проверяя, нет ли за ним шпионского хвоста, - периодически и с подозрением оглядывался через левое плечо назад.
– Здравствуйте, товарищи, и благодарю за организованность!
– через пять минут, как и договаривались, ровно в 21:00 начнём наше общее собрании, - сходу принялся Петрович к исполнению своих обязанностей.
– Уф... еле успел...
– чуть отдышался он.
– Зато с ветеранской поддержкой вопрос решён крайне положительно.
– А ты, Михалыч, что тут: решил нас поддержать в роковую минуту?
– молодца, так держать, народ это запомнит!
– Погоди, погоди... Петрович, - тут же прервал его, насторожившись, участковый.
– Пока ты там к своим ветеранам бегал, тут дело чуть до рукопашной не дошло...
– вот мы на вызов и прибыли: хорошо успели, а то бы я всю вашу партизанскую компанию в околоток упаковал, особливо вон тех, - он недобро кивнул фуражкой в сторону решительно настроенных Володи и Наденьки, - правозащитничков...
– Уж, не с теми ли двумя хмурыми бугаями в костюмах, которых я встретил у арки, рядом с чёрным джипом чуть буча не случилась?
– спросил наблюдательный начштаба.
– С ними, с ними... с помощниками депутата...
– было, начал участковый прояснять драматическую суть текущего момента, как в свою очередь был мгновенно и бесцеремонно оборван Звонарёвой, которая просто-таки невыносимо жаждала лично донести всю подноготную случившегося ЧП начштаба. Словно диктор центрального телевидения, предваряя очередную серию мыльной оперы, она, крайне быстро, но ярко и не стесняясь в выражениях, во всеуслышание пересказала Петровичу, едва ли, не речитативом, содержание - предыдущих.
Пересказ её был столь неожиданно подробен и сочен, что ошалевший от неслыханной дерзости капитан сразу же забыл о таком к себе презрительном отношении, ибо, словно бы он вновь
– Ну, Зинаида Ильинична, ты даёшь, прям как Левитан, - крайне одобрительно удивился Шурупов.
– И как, от имени начальника штаба, лично от себя и от лица всех присутствующих товарищей объявляю тебе за проявленную бдительность и мужество, - благодарность!
– Служу Советскому Союзу... и трудовому народу!
– не задумываясь, выпалила она в ответ первое, что ей вспомнилось, и, горделиво улыбнулась единственным зубом, который, как золотая звезда с серпом и молотом, победоносно сверкнул в лучах московского заката.
Люди, в первую очередь среднее и старшее поколения, одобрительным гулом откликнулись на подзабытые в эпоху убийственных перемен 90-х священные слова, которые ранее вызывали чувство искренней гордостью за великую Родину и зажигали их сердца на подвиги и свершения ради её благополучия и безопасности. Как равно и неподдельный трепет всех её врагов и завистников.
А расчувствовавшийся ностальгией по легендарному прошлому капитан едва не отдал честь Звонарёвой, и, впервые застеснявшись своей милицейской формы, отводя глаза, буркнул в усы:
– Ну, ладно, вы тут это... особо не шумите...
– и, грузно сев в уазик с молчаливыми сержантами, от которых остались лишь две кучки шелухи семечек, задумчивый покинул двор.
Глава 3
К 21:00 к подъезду подтянулись почти все жильцы дома, их родственники и даже близкие друзья среди которых, как и обещал, был Серёга Крючков, решивший для себя, что сделает всё, что бы его лучший друг жил, как с детства - рядом, а не у чёрта на куличиках. Хватало и зевак из соседних домов, которые узнав о потрясающей новости, прониклись пока сторонним участием, но внимательнейшим образом отслеживали ход исторических с точки зрения среднестатистического обывателя событий, ибо, повторимся: вопрос жилья, а тем паче отдельного и нового - есть наиважнейшая составляющая бытия человека любой национальности, политических убеждений и вероисповедания.
Пару минут посовещавшись с Уклейкиным и Варварой Никитичной по ведению предстоящего собрания, Шурпов, бойко взобравшись на скамейку и нарочито встав сандалиями на провокационные рекламные буклеты, выкинув правую руку вверх, как пролетарский вождь всех угнетаемых распоясавшейся буржуазией народов, искромётно начал:
– Итак, товарищи, мы только что убедились, как прихвостни доморощенного олигарха Лопатина, без объявления войны, первыми вероломно начали против нас агрессивную информационно-психологическую атаку! И теперь, когда фактически вскрылась истинная цель - я не побоюсь этого слова - вора-депутата: захват наших дома и земли с предварительным выдворением нас за пределы родного Лефортово, а на освободившемся месте отгрохать ради очередных барышей какой-нибудь бордель или супермаркет, - я - спрашиваю вас, братья и сёстры. Готовы ли вы, как в 41-м, дать достойный отпор ворогу, дабы дети наши и внуки - прямые наследники по праву и крови - жили на этой московской земле настоящими хозяевами: счастливо и долго, в свою очередь, передавая её, как зеницу ока, своим потомкам?!!
– Да!!! Готовы!! Хрен им!
– дружно громыхнули, как на митинге, стиснутые общей проблемой и зажигаемые речью начштаба нестройные ряды жильцов и им сочувствующих.
– Спасибо, друзья, иного не ждал от наследников неувядающей славы отважных отцов и дедов наших!
– и невольная слеза благодарной гордости скупо проступила из тщательно прищуренного правого глаза Шурупова, не оставшись незамеченной искренне внимающим ему жильцами-соратниками.
И сердца их тут же откликнулись оратору в такт теплой волной глубокого сочувственного уважения, которую Василий Петрович буквально ощутил всем существом своим: