Метель в преисподней
Шрифт:
— Может быть, — кивнул я.
Я не стал говорить папе, что тот таинственный парень, которого нанял «Светлый Путь» — это я. Но из его слов следует, что за девчонкой охотился кто-то ещё, помимо «Светлого Пути» в моём лице, Наумова в лице папы и Инессы, которая, как я полагаю, подобными услугами никогда не пользовалась за ненадобностью. Хотя, всякое может случиться. Могло.
— Дальше я воспользовался теми ключами, которые ты мне когда-то дал, и прокрался к тебе в квартиру. Эту часть ты знаешь. После, мы перебирались с места на место, нигде не останавливаясь подолгу, а потом Наумов скинул адрес того дома с указанием дождаться «надёжного человека», который заберёт девочку и переправит в безопасное место. Как ты понимаешь, он не успел.
Мы ещё проболтали с отцом где-то полчаса, в ходе которых я выяснял детали и кое-какие
А потом пришёл Паша, и отец предпочёл покинуть нас, сказав, что он ещё раз придёт завтра.
Когда Паша вошёл и плюхнулся на скрипнувшую от этого койку, я заметил, что на нём больше нет бинтов, а те места, где они были, немного покраснели. Паша при этом поймал мой взгляд и объяснил:
— Мне только что сняли повязки. Был обширный ожог первой степени — твоя пассия постаралась, когда останавливала меня вместе с твоим батей.
— Она — не моя, — перебил я его.
— Ну да, вешай мне лапшу на уши, — усмехнулся он.
Он потянулся к тумбочке между нами, открыл её и достал оттуда мою флягу, отвинтил крышку и глотнул оттуда, после чего выудил откуда-то из карманов его больничного халата упаковку печенек, вскрыл их и несколько торопливо закусил.
— Я видел, как ты смотрел на неё, когда думал, что никто не видит, — сказал он, поморщившись от вкуса содержимого фляги. — Ух, забористая какая… При этом она так же смотрела на тебя тогда, когда ты не видел. Будешь?
Он протянул флягу мне, но я отказался:
— Мне сейчас даже есть нельзя, мой желудок…
— В полном порядке, — уверенно заявил он. — RD сработал, иначе бы ты не валялся сейчас здесь. Пей.
Я взял флягу и, неуверенно понюхав содержимое (мало ли, вдруг там керосин какой?), с удивлением узнал настойку Семёна. Желудок недовольно заурчал, когда получил пару глотков крепкой самогонки на травах, поэтому я поспешно заел всё это несколькими печеньками.
— Честно говоря, я изрядно испугался, когда твоя Анна чуть не подпалила меня. Но я в этом был не виноват — меня полностью контролировала в этот момент та старуха, и я поделать с этим ничего не мог. Красноволосая отняла у меня девчонку, а твой отец не давал мне покончить с собой, взяв меня в двойной «нельсон». Я поначалу было почти вырвался, благодаря этой одержимости сила у меня была как у всех трёх богатырей, вместе взятых, но она стала внезапно быстро пропадать, и контроль надо мной тоже. Но затем старуха попыталась вернуть его, и я вырвался из захвата, затем кинулся на твоего отца, но Аня не позволила, метнув между нами столб пламени. Я смог воспротивиться приказам старухи, после чего её влияние резко оборвалось и больше не вернулось, но меня всё равно здорово обожгло. И едва я снова овладел собственным телом, я тут же сообразил, что происходит со старухой, и где находишься ты. Затем я связался с местной полицией и выяснил, что на шум уже выехали силовики, после чего я скоординировал их действия и направил к трупу. Тут же приехал какой-то дедок и подкинул нас с твоей Аней к тебе, после чего уехал в неизвестном направлении вместе с девчонкой и твоим отцом.
Я кивнул. Выходит, «надёжный человек» в итоге забрал Машу, и та теперь у Наумова. И отец об этом подло умолчал. Подозреваю, что ничего хорошего из этого не выйдет, но Наумов не может знать, как же вызывать видения у девчонки, а простое накачивание её наркотой, думаю, даст другой эффект. Бедная девочка будет работать как неисправный приёмник, ловя всё подряд, а отнюдь не требуемые предсказания. Клуб мёртв, мертва Инесса, а вместе с ними и их тайна тоже отправилась в могилу. Хотя, «Светлый Путь» просил меня только остановить убийства и поймать преступника, не говоря ни слова о том, чтобы что-то позволять или не позволять делать Наумову. Надо будет побеседовать с этими ребятами, и, сдаётся мне, я знаю, как это сделать. Уверен, что они уже обо всём знают, а это значит, что они мне должны некую сумму, которая мне очень пригодится. Но разбираться с этим я буду позже, когда выйду из больницы, и, сдаётся
— Я ведь на самом деле ездил в клинику, где лечили девчонку, там-то меня и зацепило, вышвырнуло из собственного тела, — добавил спустя небольшую паузу он. — И тебе звонил уже не я.
Он некоторое время смотрел в пустоту, после чего тряхнул головой и, довольно раскинувшись на своей койке, перевёл разговор в другое русло:
— Врачи до сих пор недоумевают по нашему поводу. Ломают головы над тем, как мне так быстро удалось залечить свои ожоги, а насчёт тебя — вообще полагают, что у них рентген не в порядке.
— Знаю, — кивнул я, задумчиво жуя печеньку. — Каково это — быть одержимым?
— Плохо, — признался он. — Ты как будто призраком становишься, смотришь на себя со стороны, не способен ничего сделать и позвать на помощь, даже думать тяжело. И при этом в ушах всё время звучит её голос, диктующий тебе, что ты должен делать. Тело всё само выполняет, а ты сам в этом не участвуешь. Хочешь — сопротивляйся, не хочешь — не сопротивляйся. Результат один. А ещё очень холодно и одиноко.
Паша замолчал, после чего пару секунд посмотрев в никуда, очнулся и, отняв у меня флягу, жадно приложился к ней.
При этих его словах я вспомнил, что я чувствовал совсем недавно, когда думал, что я умер. Холод и одиночество. Было ли то видение про меня и Анну реальностью, или же это был плод моего воображения? Некоторые моменты сходятся, как, например, тот факт, что я нахожусь в больнице, но палата явно другая. И всё же…
Эпилог
Уже минуло несколько дней с тех пор, как я выписался из больницы (хотя, чего уж тут — сбежал, а то бравые врачи уже хотели разобрать меня на запчасти и посмотреть, с какого перепугу я так быстро вылечился), и целая неделя с момента моего ранения. Воспоминания постепенно поистёрлись, и я уже мало что помню из того, что творилось в том проклятом доме, а так же сразу после него, остались одни только ощущения да эмоции, которые, бьюсь об заклад, пройдут далеко не так скоро. Истерзанный живот был девственно чист, даже шрамов не осталось, сломанная нога заросла тоже очень быстро и не ныла даже в прескверную погоду, расковырянное плечо тоже зажило без проблем. И единственным напоминанием о том, что меня действительно чуть не прикончили тогда, был мой глаз, вернее, его полное отсутствие. Если честно, то я довольно долгое время надеялся, что благодаря RD я смогу если не восстановить его, то хотя бы приживить обратно, но меня сначала врачи назвали идиотом и посоветовали не думать о таких глупостях и смириться, а потом и Паша попробовал меня убедить, что препарат здесь меня не спасёт. Видите ли, он только заживляет повреждённые ткани, при этом он совершенно не восстанавливает их, если они были полностью утрачены, закрывает дырки, так сказать. Я долго не верил в это, всё пытался найти хоть какое-нибудь решение, но, в конце концов, я таки осознал, что глаз я потерял бесповоротно, когда мне предложили задуматься о нормальной повязке на глаз, а не о куске стерильной марлевой ткани.
Я подолгу разглядывал своё отражение в зеркале, сначала в больнице, а потом и дома, пытаясь привыкнуть к своему новому образу, но удавалось это плохо. В последнее время у меня вообще что-то ничего не получается, как я успел заметить. Пустая глазница выглядела откровенно страшно, даже если веко было закрыто — отсутствие глаза сразу было заметно, и, как мне кажется, даже левая бровь немного опустилась вниз, хотя, быть может, это всего лишь зеркало такое кривое.
Папа ещё некоторое время пробыл в городе, улаживая «старые дела», затем окончательно порвал с Наумовым все отношения (только благодаря моим долгим и нудным уговорам; сам отец этого не желал по вполне понятным причинам) и вернулся обратно домой. Я проводил его на автобусный рейс лично. Все те дни, пока папа гостил у меня, мы разговаривали очень мало, да и сами разговоры выходили сухими, пустыми и никчёмными, типа «ты как, нормально? Рад это слышать». Я видел, что он всякий раз хотел поднять тему моего глаза, но я старался вообще не думать об этом, поэтому заранее и, быть может, чересчур резко прерывал беседу, либо же переводил её в другое русло. В конце концов, мы оба не выдержали, и папа уехал. Очень надеюсь, что в следующий раз он приедет в открытую и не будет следить за мной, хотя, как оказалось в итоге, его слежка спасла мне жизнь.