Метеостанция любви
Шрифт:
А тот появился лишь минут через десять. Уселся, возбуждённый, рядом.
– Фу-у! Эк меня проняло! Думал: кончусь, как Тихо Браге.
– О, как ты о себе!.. На, дезинфицируйся, зас… нец. Не дам я тебе умереть великим, не надейся. Ты у меня ещё дровишек для бани наготовишь.
– Это я смогу. Я сейчас всё смогу! Посмотрел я там у тебя, в домике: на полгода бумаги хватит. Я сейчас всё смогу, – повторил он, снова принимаясь после чарки за копчёную рыбу.
Поначалу в купе их было четверо: Серёжка, тридцатипятилетний
Ночью, когда садились в поезд, как-то все быстро перездоровались в темноте, разлеглись по полкам да заснули. А вот на следующий день, к обеду, в купе стало оживлённо, шумно и суетно.
Началось с того, что Софья Андреевна оказалась и не такой уж старушенцией, как представил её вчера в потёмках Сергей. Да, худенькая, даже усохшая какая-то… Да, морщинки у глаз… Да, седина… Но когда она вошла в купе после туалетной комнаты в спортивном костюме – умытая, посвежевшая, благоухающая чем-то вкусным, не похожим на карвалол – Серёжка лишь восхищенно дёрнул головой: ни фига себе! Сзади глянешь – семнадцатилетняя девчушка! Да ещё какая! А ему вчера показалось – чуть ли не в шушуне она… Во, дурак!
– Доброе утро! – радостно поздоровалась она со всеми.
– Здрасьте, – вразнобой отозвались с полок мужики. Гришка даже стыдливо подогнул ноги, спрятал их под одеяло.
– Вставайте, молодёжь, вставайте! Успеете ещё належаться, дорога длинная. Завтракать будем.
– Не, я в ресторан с ребятами схожу, – буркнул Николай. – У меня ребята из бригады в соседнем вагоне едут…
– Да успеете вы к ним, Николай. – Она быстро и аккуратно заправила постель, раскрыла сумку и принялась заставлять столик снедью. По купе потянуло копчёной курицей, огурцами, хлебом. – Домашнее надо доесть, а то испортится… И вам как раз закуска под лечение будет.
– А что… – Николай высунул из-под простыни голову. – Ага?..
– Ага, ага, – согласно покивала та. – Амбре не для слабонервных.
– Извиняйте. – Он снова накрылся простынёй. – Посидели малость с ребятами вчера… Извиняйте…
– Мужчины, идите мыться. Готово всё!
– Ты смотри, какая общительная, – сказал Николай в тамбуре. Они перекуривали, пока дембель умывался. – Даже непривычно…
– А чего… нормально… – Серёжке, наоборот, казалось, что так и должно быть. На метеостанции его так же встретили: сразу и с душой. Да и в институтской общаге… Серёжке везло на людей. – Хорошая тётка…
Николай тяжело вздохнул, затушил окурок и зашёл в освободившийся туалет.
– Старухой вчера почему-то её представил, – подумал Серёжка, глядя на проносившиеся мимо пейзажи. – А она ничего… Даже «амбре» слово знает, а я: «шушун»…
…Когда он заявился в купе, все уже сидели у столика и ждали его.
– Сейчас, я мигом…
Сергей достал свою сумку с третьей полки, вытащил полбулки чёрного хлеба, пару «Бычков в томате», Светины пирожки в целлофановом пакете и одну из пластиковых бутылок с вином.
– Друзья дали, домашнее… Вкусное! Я пробовал…
– Да
– А-а! – примирила всех Софья Андреевна, отчаянно и весело махнув рукой. – Всё попробуем!
Гришка сидел в сторонке у двери и силился снять китель с вешалки. Петелька, видимо, перехлестнулась, и китель сопротивлялся.
– Ты куда? – Николай расставлял разовые стаканчики.
– Я… это… друганы в соседнем вагоне. Я… к ним схожу… договаривались… – покраснел тот и с силой дёрнул китель. Петелька оборвалась.
– Я те схожу! Сиди! – строго одёрнул его Николай. – Тоже мне… И меня ребята ждут, и чего?.. Сиди! Я пятнадцать лет назад так же на дембель ехал: красивый – что ты! Китель с иголочки, значков – полная грудь, альбом дембельский, подарки всем в чемодане… И карманы пустые! Жрать хотел – аж желудок сводило! Сиди! Не обижай людей!
Григорий покраснел ещё больше, кое-как повесил китель обратно и придвинулся к столу. Вино в стаканчиках приобрело кровавую окраску. Попутчица понюхала его на расстоянии, удовлетворительно кивнула головой:
– Хороший аромат.
– А мы его сейчас на вкус! Чего его нюхать?! Ну, за знакомство! – Николай поднял стаканчик и залпом выпил. – Эх, и вправду хорошее! Серый, ты дверь-то запер? А то, неровен час…
В общем, хорошо они посидели. Гришка с Николаем оказались земляками: один с Барабинска, другой – с Новосиба. А ехали с югов, потому что Гришка там служил (где да как – он говорил об этом как-то застенчиво и невнятно. Да его особо и не расспрашивали), а Николай ездил в гости к родителям.
Софья же Андреевна наоборот – в гости к сыну ехала в Хабаровск. Три месяца назад «вышла» на пенсию и решила прокатиться. Работала всю жизнь… сомле… сомьель… – Серёжка так и не запомнил точно. Дегустатором, в общем…
Вот ребята поразились! Особенно Николай: с полчаса расспрашивал, сколь платят да можно ли ему, простому работяге, устроиться на эту работу? Прилип к ней, как репей. Но та только весело отшучивалась да подставляла стаканчик для добавки. Сергей даже позавидовал её тренированности.
Странно, что проводница, заходившая к ним пару раз с чаем, даже не приструнила их, хотя всё спиртное «хозяйство» стояло на столике.
А потом пришли Гришкины друзья-дембеля…
А потом – друг Николая по буровой…
В купе стало тесно, и Серёжка перебрался на верхнюю полку, куда ему периодически подавали и питьё, и закуски. Он трясся на полке, свесив лохматую голову вниз и слушал спорящих.
А там, внизу, начали было с «высокого» – как сборная сыграет на чемпионате в Бразилии? – и постепенно опустились до «низменного»: кому на Руси жить хорошо? Народ собрался горластый, категоричный, как гильотина: что молодёжь, что Софья Андреевна. И у каждого была своя, выстраданная правда.