Метка Афины
Шрифт:
Хейзел встала на колени и опустила в отверстие руку, точно проверяя температуру.
— Там нет ничего живого… По крайней мере, в нескольких сотнях футов. Туннель идет под уклон, потом выравнивается и ведет на юг, более или менее. Я не чувствую никаких ловушек…
— Как ты все это узнала? — поинтересовался Лео.
Девушка пожала плечами:
— Полагаю, так же, как ты нащупываешь замки на мраморных колоннах. Счастье, что ты не грабишь банки.
— О… банковские хранилища, — протянул Лео. — Никогда об этом не думал.
— Забудь
Фрэнк набычился.
— Мы не можем отпустить тебя одну, вдруг ты поранишься.
— Фрэнк, я могу за себя постоять, — парировала девушка. — Под землей я в своей стихии. Для нас всех будет безопаснее, если я пойду первой.
— Если только Фрэнк не желает превратиться в моль, — вставил Лео. — Или в луговую собачку, [55] это такие потрясающие создания.
— Заткнись, — пробормотал Фрэнк.
— Или в барсука.
Фрэнк ткнул пальцем Лео в лицо.
— Вальдес, я клянусь…
— А ну, успокойтесь, вы двое, — прикрикнула Хейзел. — Я скоро вернусь. Дайте мне десять минут. Если к тому времени я не подам голос… Не важно. Со мной все будет хорошо, просто постарайтесь не убить друг друга, пока я буду внизу.
55
Луговые собачки — грызуны из семейства беличьих, обитают в прерии Северной Америки.
Девушка исчезла в дыре. Лео с Фрэнком постарались заслонить ее от народа: встали плечом к плечу, напустив на себя скучающий вид, как будто для двоих подростков тусить у могилы Рафаэля — обычное дело.
Группы туристов приходили и уходили, почти никто не смотрел на Лео и Фрэнка, некоторые скользили по ним равнодушными взглядами и шли дальше (может, они думали, что подростки станут просить у них мелочь). Почему-то, когда Лео ухмылялся от уха до уха, людей это нервировало.
Трое американских ламантинов все торчали в центре зала. Один из них носил футболку с надписью «Roma», [56] словно без нее вечно забывал, в каком городе находится. Время от времени он бросал неприязненные взгляды в сторону Лео и Фрэнка, как будто их присутствие было ему неприятно.
Что-то в этом мужике беспокоило Лео. Скорее бы вернулась Хейзел.
— Она поговорила со мной, — сказал вдруг Фрэнк. — Хейзел мне сказала, что ты узнал про мою жизнь.
Лео вздрогнул: он уже почти забыл, что Фрэнк стоит рядом с ним.
56
Рим (ит.).
— Твоя
— Слушай, старик, — сказал он. — Расслабься. Я никогда не сделал бы ничего, чтобы тебе навредить, ведь мы же одна команда.
Фрэнк вертел в руках свой значок центуриона.
— Я всегда знал, что огонь может меня убить, но с тех пор как в Ванкувере сгорел дом моей бабушки… такая возможность кажется более реальной.
Лео кивнул. Он чувствовал симпатию к Фрэнку, но с парнем было непросто общаться, когда заходила речь о доме его семьи. Это все равно, что сказать: «Я разбил свой „Ламборджини“», — и ждать, что люди будут говорить: «О, бедный малыш!»
Но вслух Лео этого, разумеется, не сказал.
— Твоя бабушка… погибла при пожаре? Ты не рассказывал.
— Я… я не знаю. Она была больна и уже очень стара, говорила, что умрет в свое время, по-своему. Но мне кажется, она выбралась из огня: я видел, как из пламени вылетела птица.
Лео призадумался.
— Значит, все члены твоей семьи умеют во что-то превращаться?
— Вроде как, — ответил Фрэнк. — Моя мама умела. Бабушка считала, что из-за этого она и погибла на войне в Афганистане. Мама пыталась помочь каким-то своим приятелям и… Я точно не знаю, что произошло. Взорвалась зажигательная бомба.
Лео сочувственно поморщился.
— Значит, мы оба потеряли матерей в огне.
Он не собирался этого делать, но взял и рассказал Фрэнку всю правду про ту ночь в мастерской, когда ему явилась Гея, а его мать умерла.
У Фрэнка увлажнились глаза.
— Я терпеть не могу, когда люди говорят: «Мне жаль, что так вышло с твоей мамой».
— Это всегда звучит фальшиво, — согласился Лео.
— Но мне жаль, что так вышло с твоей мамой.
— Спасибо.
Хейзел все не возвращалась. Американские туристы бродили кругами по Пантеону, и Лео показалось, что каждый раз они придвигаются ближе, как будто хотят незаметно подобраться к могиле Рафаэля.
— Когда мы жили в Лагере Юпитера, — проговорил Фрэнк, — лар нашего домика, Ретикул, как-то сказал мне, что у меня больше сил, чем у остальных полубогов, потому что я сын Марса, плюс по маминой линии мне досталась способность превращаться. Он добавил, что именно поэтому моя жизнь привязана к обгоревшей палочке, что огромная слабость нужна для равновесия.
Лео вспомнил свой разговор с богиней мщения Немезидой у Большого Соленого озера. Она говорила что-то похожее про равновесие весов. «Везение — это мошенничество. Настоящий успех требует жертвы».
Его печенье с предсказанием по-прежнему лежало в кармане пояса, ожидая, что его вскроют. «Скоро ты столкнешься с проблемой, которую не сможешь решить. Хотя я могла бы тебе помочь… не задаром».
Жаль, что Лео не мог вытащить эту мысль из головы и засунуть в пояс для инструментов. Она постоянно приходила ему на ум.