Метка Каина
Шрифт:
Они подолгу разговаривали в темноте, одни, при мигающем огоньке свечи. Лица в нескольких дюймах друг от друга: как дети, прячущиеся под простынями от неведомого чудовища.
И вот теперь Эми стояла в дверях: открытая и спокойная. Его самый близкий друг. Нечто хорошее, прорвавшееся сквозь весь этот ужас и тьму, — его растущая дружба с Эми Майерсон. Но потом Дэвид осознал: она же хмурилась.
— Что случилось? Что-то с Хосе?
— Нет. Он по-прежнему не желает ничего говорить. Нет… — она еще сильнее нахмурилась. — Элоиза.
— Что такое?
— Она исчезла. По крайней мере, я
Первые капли холодного дождя упали на шею Дэвида.
Он мгновенно бросился в дом. И они начали искать. Они нашли Хосе и Фермину, сидевших в отсыревшей гостиной, хмурых и молчаливых. Как крестьяне на картинах средневековых фламандцев. Как два несчастных человека, сумевших пережить суровую зиму, прижавшись друг к другу, чтобы защититься от холода.
— Хосе, мы не можем найти Элоизу. Ты ее не видел?
Хосе пробормотал: «Нет». На его лице держалось то самое выражение, что появилось с момента их прихода в этот дом. Он как будто жалел себя, и был на что-то обижен, и едва скрывал свои горестные страхи. Но чего он боялся?
Эми раздраженно вздохнула.
— Давай еще наверху посмотрим.
Но и наверху они ничего не нашли; Элоиза действительно исчезла. Они обшарили все многочисленные комнаты. Ничего и никого. Они обошли сад перед домом, сад за домом; даже сделали несколько нервных шагов в темную глубину леса, уходившего в ущелье, чьи суровые каменные стены возвышались над коттеджем.
Никого.
Постепенно Дэвидом овладела леденящая неприятная мысль. А что, если девушку схватили? Если она отправилась в Кампань на богослужение? Элоиза несколько раз говорила о том, что ей очень хочется воспользоваться электронной почтой и что она отчаянно хочет пойти в церковь, на исповедь. И то и другое могло увести ее за мост. Неужели она решила так глупо рискнуть? Неужели пошла в деревню?
Они стояли в полутемном коридоре и перебирали варианты. Оба понимали, что у них нет выбора. Что они должны пойти и привести ее назад. Эми вызвалась обследовать деревню; Дэвид настоял на том, что сделать это должен он сам.
Мартинес вышел из дома и направился вверх по изрезанной колеями дороге, что вела к мосту. Он находился в самом центре каготерия, в руинах гетто. Окликая Элоизу по имени, Дэвид быстро шагал мимо разрушающихся домов и амбаров. Вдруг она спряталась в одной из хибар каготов? Нет, к сожалению; черные глазницы пустых окон явно никого не скрывали. Потрескавшиеся, облупившиеся двери домов каготерия явно не открывались в последние пятьдесят лет. В траве валялись ржавые косы. На стене одного дома, размером побольше, была нарисована масляной краской гусиная лапка, кое-как, криво. А на соседнем красовалось подростковое граффити «Fous les camps Cagot!» [45] .
45
Зд.: Валите отсюда, каготы! ( фр.)
Дэвид перешел мост. Дождь уже моросил непрерывно, но Мартинес не обращал на него внимания. Он добрался до конца тропинки, до обнесенного стеной церковного двора. Прошел мимо валявшейся на земле ухмылявшейся тряпичной куклы с разорванной головой; из нее торчала желтая солома. Он
Был будний день, не воскресенье, и потому Дэвид удивился, обнаружив, что внутри идет служба.
Собрание прихожан было невелико, с полдюжины старых людей да дряхлый священник. И четыре тряпичные куклы в человеческий рост. Служба оказалась чем-то вроде праздника урожая. У алтаря были аккуратно уложены помидоры, кукурузные початки и банка консервированных ананасов. Дэвиду понадобилась всего пара секунд, чтобы понять, что Элоизы нет среди прихожан. Священник уставился на Дэвида, но тот не обратил внимания на его враждебный взгляд.
Он быстро вышел из церкви, снова толкнул скрипучую калитку и под усилившимся дождем побежал к тому единственному месту, куда могла отправиться Элоиза, туда, где она могла воспользоваться Интернетом, к маленькой табачной лавке, где был установлен терминал, или даже два. Но лавка была заперта; здесь даже куклы в окне не было. Элоиза просто исчезла, исчезла без следа. Дэвид и сердился, и тревожился… и горячо сочувствовал девушке. Тоска Элоизы, ее печаль недавно осиротевшего человека слишком живо напомнили Мартинесу его собственное горе, его собственное сиротство. Элоиза была такой же, как он сам. Она страдала так же, как он. Дэвид подумал о ее гордых, вызывающих, молчаливых слезах, когда она вела машину, вынужденная бежать от Гюрса, от Мигеля…
Элоиза была очень храброй. Она заслуживала лучшей жизни, чем та, что ей досталась. Дэвид должен найти ее раньше, чем найдет Мигель. Но он просто не знал, в какую сторону направиться. Куда она пошла? И почему? Что вообще происходило с ними всеми?
Вопросов было слишком много, они наваливались друг на друга, громоздились, как тучи над Пиренеями. Дэвид просто тонул в головоломках и тайнах. А ведь им только и нужно было, что добиться ответа от того единственного, кто мог их спасти.
От Хосе.
Дэвид побежал бегом мимо военного мемориала, по мосту через реку, в гниющую каготерию. Он уже насквозь промок, рубашка прилипла к телу. Но ему было наплевать. Мартинес был разъярен; мелькнувшая у него мысль, что Элоизу мог схватить Мигель, вызвала и отвращение, и гнев.
Он нашел Эми в холле старого дома каготов; она ждала его, ее светлые волосы отчетливо выделялись в полумраке. Они быстро переговорили и пришли к одному и тому же выводу. Эми согласилась с Дэвидом: они должны были добиться ответа от Хосе. И Дэвид был как раз тем человеком, который мог это сделать, потому что разговор мог оказаться жестким и жестоким, а Эми слишком много связывало с Гаровильо, чтобы на него давить.
Минуя холл, Дэвид готовился к разговору; он сосредоточился, систематизируя свои мятущиеся мысли. Он собирался добиться правды. Чего бы это ни стоило.
22
К тому времени, когда Дэвид отыскал Хосе, заглянув предварительно во множество комнат старого дома, дождь уже превратился в настоящую горную грозу, и струи воды колотили по древнему шиферу крыши.
Хосе Гаровильо стоял в одиночестве на кухне, склонившись над плитой, и наливал оливковое масло в большое жаропрочное керамическое блюдо. Его жена, видимо, заперлась в своей комнате. Хосе выглядел полностью ушедшим в себя, и таким он был с того самого момента, когда Дэвид и Эми обнаружили его в тайном убежище каготов.