Меткий стрелок
Шрифт:
Зашел в кабинет шерифа. Бедность и бедность. Продавленное кресло, два колченогих стула, старый, обшарпанный стол. На стене висела книжная полка, на ней стояло несколько папок с бумагами и пяток запыленных томов.
Прошелся пальцем по корешкам книг на полке. «Уложения территории Вайоминг, 1876» — шрифт выцвел, страницы слиплись от сырости. Ни единой закладки, ни пометок. Свод законов, который никто не открывал годами. Рядом с полкой была приколота карта Джексон Хоула и окрестностей. Нашел гору Змеиный Клык. Да, есть такая, не соврал судья.
Подошел к камерам, толкнул решетку.
— А где жил Мак-Кинли? Где его родственники? На похоронах никого не было
Джозайя почесал в затылке:
— Старый шериф пришлый был, про себя ничего не рассказывал. А жил он в пристройке — негр махнул рукой в сторону окна — Позади офиса.
Я вышел из здания, обошел его справа, заглянув попутно в конюшню. Пегие лошадки стояли в стойлах смирно, а вот вороной лез мордой к Звездочке. Та фыркала и била копытом. Надо ее перевести подальше от наглеца — благо мест в конюшне много. Дойдя до пристройки, я осмотрел жилище Мак-Кинли. Тут тоже было все очень бедно. Кровать, шкаф, тумбочка. Плюс таз под наливным рукомойником. Никаких личных фотографий, документов. Книг тоже не было. В шкафу висела кожаная куртка, пара брюк, одна сорочка. Правда все выглаженное и чистое. И что мне делать с вещами? Решил, что отдам в церковь пастору Элиасу.
В тумбочке лежал черствый хлеб, вяленое мясо. Тоже не густо. Я решил, что столоваться буду по-прежнему у Мейбл. А ночевать буду тут.
Сразу встал вопрос — где спрятать судейское золото? Я обошел пристройку, простучал рукояткой Кольта полы и стены. И с удивлением обнаружил тайник. Под кроватью одна из досок сдвигалась влево, открывая небольшое углубление. В ямке находилась связка ключей, в которой я опознал дубликаты от офиса, камеры… А еще жестяная коробка — внутри нее я нашел триста долларов ассигнациями, а еще листок со списком фамилий и адресов. Последние шли без каких-либо пометок и охватывали почти все штаты — всего сорок две строчки. Мне стало любопытно — что бы это могло быть? Какие-то знакомые Мак-Кинли? Бывший сослуживцы? И ведь спросить некого!
Я спрятал судейское золото в тайник, закрыл доску. После чего задумался над тем, чтобы поставить в пристройку нормальную дверь. И решетку на окно. Ведь пинком можно все тут открыть и войти. Терять свою «путевку» в светлое будущее я совсем не хотел.
Солнце клонилось к закату, когда дверь офиса распахнулась без стука. Я поднял голову от свода законов, который наконец-то перетащил на стол из-под паутины. В проеме стоял высокий мужчина в коричневом костюме, слишком новом для этих мест, с блокнотом в руке. Шляпа с пером, на лице — круглые очки. Явно столичная штучка, похоже из Шайенна или бери выше — столицы.
— Шериф Уайт? — очкарик улыбнулся, будто мы старые приятели. — Патрик О’Хара, газета Дейли Сан, Шайен. Хотел обсудить нападения банноков. Говорят, вы возглавляли ополчение?
— Вранье! — коротко ответил я, углубившись в законы Вайоминга
О’Хара прикрыл дверь, не спросив разрешения, и сел на стул напротив. Его взгляд скользнул по книгам на столе.
— Мои источники говорят,
Ну вот. Мои мягкие «р» опять вылезли наружу. Буду отмалчиваться.
— Я такой акцент слышал у жителей Форт Росса во Фриско. Вы русский?
Увы, с репортерами молчание не работает. Надо что-то иное.
— Значит, вы бывали в Калифорнии? — поинтересовался я, пытаясь перевести разговор на другую тему. И вот это уже сработало. О’Хара заулыбался, начал рассказывать про свои путешествия по Америке, про репортажи, интервью, которые он писал. Как говорится, любовь к себе — это роман, который длится до конца жизни. Я уже думал, что тема банноков не всплывет, но тщетно. Патрик внезапно вспомнил о цели своего визита, опять насел на меня.
— Что по вашему мнению правительство должно сделать с индейцами?
— Отменить политику резерваций и вот эти несправедливые постановления Конгресса — я постучал костяшкой пальца по своду законов — Акт о переселении индейцев, Закон об отношениях с индейцами, Гринвилльский договор. Нужно строить отношения с банноками и другими племенами на равноправной основе, включать их в общество, давать доступ к образованию, нормальной работе…
— Ничего себе! — О’Хара даже приподнял очки, разглядывая меня — Шериф-либерал! Первый раз такое вижу. На ваших же глазах банноки убивали жителей города, снимали скальпы!
— … насиловали и грабили — подхватил я мысль репортера, радуясь, что разговор ушел далеко от моей личности — Но подумайте вот о чем. Жить надо будущим, а не прошлым. А невыученные уроки истории приводят к тому, что ошибки, за которые приходится платить кровью, повторяются и повторяются. Сейчас банноков загонят обратно в резервацию, взрослых поубивают или возьмут в заложники. Но вырастет новое поколение, которое ненавидит белых. И заслуженно ненавидит.
О’Хара строчил и строчил в своем блокноте. Потом поднял голову — Почему заслуженно?
— Поставьте себя на их место. К вам домой приехали переселенцы. Вы им помогали в голодные годы, торговали с ними. Но они осмелели, принялись захватывать ваши земли. Начались конфликты. Вы проиграли одну войну, другую…
— А можно ближе к теме? — Патрик перевернул страницу, продолжил быстро писать.
— Можно. Причина конфликта — голод в резервации. А он возник потому, что племени не хватает еды — лоси и олени откочевали на земли Джексон Хоула, плюс их проредили местные охотники. Которым, кстати, запрещено заходить на земли резервации. И что сделало правительство в этой ситуации?
— Дайте догадаюсь. Ничего?
— Именно. Меньше индейцев — меньше проблем. Пусть мрут.
О’Хара хмыкнул, внимательно на меня посмотрел.
— Вы очень нетипичный шериф, а я, уж поверьте, насмотрелся на вашего брата.
Сейчас он начнет докапываться, я мне это даже рядом не надо.
— Если у вас все, то мне надо работать — пришлось выразительно посмотреть на дверь
— Вопросы еще будут — многообещающе покивал Патрик, подскочил на ноги, откланялся.
А я, размышляя о том не наговорил ли лишнего, отправился к доктору. Пора было проведать незадачливых ковбоев.