Меткий стрелок
Шрифт:
Утром, мучаясь от похмелья, решил прогуляться по городу, продышаться. Джексон Хоул бодро так отстраивался, уже через пару недель ничего не будет напоминать о налете банноков.
Шаг за шагом — ноги сами принесли меня к аптеке. Тут тоже уже во всю стучали молотками плотники — они заканчивали с крышей. Я вошел внутрь, прищурился, окидывая взглядом тесное помещение. Пахло йодом, старыми книгами и чем-то кисло-горьким — запахом недавней смерти. Владелец лежал теперь на кладбище, а я все не мог выкинуть из головы
Выстрел в затылок — это не похоже на индейский налет. Слишком аккуратно. Слишком цивилизованно.
За прилавком стояла женщина средних лет в белом платье с передником и усталыми серыми глазами. Черные волосы были аккуратно собраны под кружевной чепец.
— Добрый день. Я новый шериф Уайт.
Рядом с женщиной на стуле сидел полный мужчина лет пятидесяти, с багровым лицом и жилистыми руками.
— Мы знаем вас, видели на казни — тихо, отводя взгляд произнесла женщина — Я Элла Теннер. Это мой муж Джозеф.
Я посмотрел на краснолицего. Тот тоже отвел взгляд, достал орехи, начал щелкать их и быстро поедать.
— Вы родственники Джонсона?
— Я его дочь. В девичестве Джонсон.
— Миссис Элла, — начал я, доставая блокнот, — расскажите мне еще раз о том вечере, когда напали индейцы.
Её пальцы сжались на краю прилавка.
— А что собственно происходит? — Джозеф перестал есть орехи, встал — Это допрос?
— Выясняю все детали нападения банноков — соврал я — Для федеральных властей.
— Папа задерживался в аптеке. Он часто так делал, — она говорила ровно, но голос подрагивал. — Я уже собиралась домой, когда услышала крики снаружи.
— Крики? — переспросил я. — Какие именно?
— Индейцы, — опять мешался Джозеф. — Это были банноки
— Потом раздались выстрелы — продолжила аптекарша — Мы заперлись и спрятались в подвале дома.
— А где вы живете?
Женщина махнула рукой в сторону улицы:
— Там, напротив
Я медленно кивнул. Слишком просто. Слишком удобно.
— Вы были одни? — надавил я — Вас кто-нибудь видел?
Джозеф замялся. Элла промолчала.
— Билл Уилкинсон, — процедил Джозеф. — Конюх с фермы.
Я многозначительно постучал карандашом по блокноту. Что-то здесь было не так. Теннеры тревожно переглядываются, Элла явно нервничает.
Надо бы их допросить отдельно. Я вышел из аптеки, подозвал тощего босого паренька в порванных штанах на лямке. Прямо «Гекльберри Финн» из романа Марка Твена. Написал карандашом записку, отправил ее Росомахе. Сам же начал прогуливаться на другой стороне улицы, ожидая. И поглядывая на аптеку. Мне нужно было, чтобы Джозеф ушел куда-нибудь и Элла осталась одна. Я зашел в несколько лавок, поспрашивал насчет семьи Джонсонов. И собрал любопытную информацию.
Уже через четверть часа мой помощник примчался на лошади. Вооруженный до зубов, аж с двумя Кольтами.
— Зять убитого аптекаря на заднем дворе. Займи его пока чем-нибудь.
Я дернул на себя дверь аптеки и тут же ее захлопнул. Увидев меня, Элла вздрогнула, кровь отхлынула
— Опять вы?
— Расскажите мне о долгах вашего мужа, — я подошел вплотную, уставился глаза в глаза.
Реакция женщины была мгновенной. Она побледнела еще больше.
— Какие еще долги? — попыталась пойти в отказ аптекарша, но голос выдал ее — слишком высокий, слишком напряженный.
— У меня есть сведения… Ваш муж был должен крупную сумму. И с тестем у него был какой-то скандал, так? Вроде бы продавал лекарства мимо кассы.
— Это ложь! — прошептала Элла.
— А долги?
— Муж занял деньги на расширение бизнеса. Мы хотели открыть вторую аптеку…
— Я нашел Уилкинсона — пошел ва-банк я. Либо сейчас она расколется, либо…- Конюх сказал, что не видел вас в тот день.
Главное, когда врешь — смотреть, не отводя взгляд. Элла поверила. Закрыла лицо руками, начала плакать навзрыд.
— Это ваш муж убил отца? Признавайтесь! — я взял женщину за руку, встряхнул ее. Та лишь сильнее начала плакать.
— Из-за долгов? Или наследства?
В аптеку заглянул покупатель, я рявкнул на него:
— Позже! Закрой дверь!
Опять встряхнул Теннер.
— Это же страшный грех! Облегчите душу. Вам сразу полегчает.
Почувствовал себя прямо Глебом Жегловым во время допроса Груздева.
— Да, да, это Джозеф! — закричала мне в лицо аптекарша — Он в тот день опять поругался с отцом из-за денег. А тут банноки. Зашел за спину, выстрелил в голову… Я клянусь! Я ничего не знала.
Губы женщины дрожали, вот-вот упадет в обморок.
— Пишите! Все пишите, как было — я зашел за прилавок, нашел бумагу, чернильницу с пером. Положил все перед Эллой.
— Что писать? — Теннер уставилась на меня в ужасе
— Известно, что. Я такая-то такая-то настоящим хочу сообщить… И дальше с деталями, подробно. Куда муж дел револьвер, из которого стрелял, и прочее.
Аптекарша взяла перо, обмакнула его в чернилы. Начала писать. Теперь главное, не дать ей соскочить. Я выглянул в окно во двор. Там Росамаха о чем-то болтал с насупленным Джозефом. Все под контролем. Потом посмотрел в окно на улицу. А вот тут явно что-то происходит. Собирается народ. Многие вооружены.
— Быстрее! — поторопил я женщину — В конце напишите «записано без давления, добровольно».
Правил оформления подобных признаний я не знал, но думаю, их тут Джексон Хоуле вообще нет. Как и во всем Вайоминге.
Теннер закончила, расписалась. Подала мне лист. Я помахал им, просушивая чернила.
— Миссис Теннер. Вы арестованы за содействие убийце своего отца. Имеете право хранить молчание, все, что скажете, может быть использовано против вас в суде.
Не знаю, зачем меня понесло озвучивать «правило Миранды», которое появится в американской юриспруденции лет через пятьдесят, а то и больше, но это произвело сильное впечатление на Эллу. Она покачнулась, уцепилась за прилавок. Я подхватил женщину за руку, повлек к выходу. На крыльце крикнул толпе: