Методом исключения
Шрифт:
Захар не стал ждать лифта, взлетел на второй этаж, распахнул двери кабинета. Почту он проверит потом. После собрания все жалобы на техническое задание потеряют значение.
Ребята молчали, моргали сонными глазами. Не пришли ещё в себя после вчерашнего и забыли, что в присутствии Захара положено огрызаться и хамить. Захар говорил неспешно, взвешивая каждое слово, внимательно наблюдая за лицами слушателей. Скука сменилась недоумением, интересом, подозрением, пониманием и … циничными улыбками.
Он осёкся на полуслове.
— И это
— Вы хотите сказать, — голос Романа звенел иронией, — что нас сослали в резервацию, как опасных членов общества? Нас — с дипломами, докторскими степенями, с таким послужным списком?
— Не сослали, а послали ко всем чертям! И единственный способ выбраться отсюда — доказать свои степени на деле и поднять проект!
— А почему вы нам сразу об этом не сказали? — ехидно процедил Виктор.
— Не имел права. И сейчас не имею. Разговор окончен!
Захар отвернулся. Заёрзали стулья, в сердцах хлопнул дверью сквозняк — ребята ушли.
Туман упал с глаз. Ему не поверили. Ощетинились на врага и не видят, что это их последний шанс. Костя был прав — люди не меняются. Захар тяжело опустился на стул.
Надо срочно возвращаться. Потом напишет письмо в Бюро и всё объяснит. Он надеялся, его поймут.
Спустя десять минут Захар вышагивал по пустынному холлу вокзала. Мозаика на стенах складывалась в счастливые лица, люди тащили за собой яркие чемоданы, спешили уехать и вернуться — они верили, это что-то изменит. Вот также и он.
Захар порылся в кармане, достал документы.
— Билетов нет! — рявкнула девушка и вернула паспорт.
«А завтра, а послезавтра? Через месяц, год?» — Захар хотел забросать девушку вопросами, но не смог сказать ни слова. В аэропорт он ехать не станет. Ответ будет тот же. «Я пытался. Ничего не вышло… Нам надо придумать, что делать» — зачастил в голове голос Семёна. Чёрт! Сеня ведь предупреждал его, а Захар струсил. Захотел остаться чистеньким и благородным. На ватных ногах он вышел из здания вокзала, бездумно побрёл по залитым жарой улицам.
Никто не слышал, чтобы сотрудники Бюро нарушали правила. Но ведь такие были. И их наказали так, чтобы другие не знали. Зачем пятнать ореол непогрешимости великого Бюро? Руководство не стало изобретать велосипед — воспользовалось старым добрым методом исключения.
Он вспомнил долгие беседы с Костей по возвращению из города, и как бы невзначай заданные вопросы, и удивлённо вздёрнутую правую бровь. Он, дурак, думал, Костя беспокоится о сотруднике, а начальник готовил досье.
Захар затравленно огляделся. Ловушка захлопнулась. Через неделю его попросят остаться на месяц, через две — повысят зарплату, а потом забудут на веки вечные. Как неугодный элемент, нарушающий спокойствие Костиных бровей в частности и жизнедеятельности Бюро в целом. Он слишком пёкся о неугодных. Так пёкся, что сам стал похож
Захар испугался — он почувствовал себя голым и беззащитным. Как теперь жить? Куда идти? Его вышвырнули, как паршивого пса. И он не смог отказаться от этого «предложения».
Очнулся Захар у дверей офисного здания. Ноги сами привели сюда. В сторонке прохаживался Семён с незажжённой сигаретой во рту. Увидев Захара, парень оживился. Захар на миг вышел из оцепенения — может, сейчас у них получится разговор? Теперь он свободен от всех уставов и ничего не должен Бюро.
— Видели, как мы всех на турнире обставили? — Сеня старательно тряс его руку, не желая отпускать.
— Угу. Семён, я хотел…
— Круто, правда? Хотя, ну их. Знаете что… Забудьте, что я в столовке говорил. Я тут подумал — ну, куда бежать? Что за детский сад! А вчера зарплату повысили, жене позвонил, она так обрадовалась!
— Поздравляю! — ляпнул Захар, хотя сам не понял, с чем поздравил, и стоил ли вообще повод поздравлений.
Но Сеня сразу же отозвался:
— Спасибо! Спасибо большое!
Захар проскользнул в холл, огляделся по сторонам. Невыразительный холл стал своим — привычным и уютным. По лестнице спускался директор, по обыкновению улыбаясь чему-то неведомому. Захар приготовился было разозлиться, но не вышло. Нет, он зря ругал город. Люди не заставляли его приезжать сюда. Как и Бюро. Он сам выбрал резервацию.
Ввалился в кабинет, по привычке включил комп, запустил почту, невесело улыбнулся. Ещё жила глупая вера — вдруг он ошибается, и всё вернётся в привычную колею.
Бюро повышало зарплату и просило задержаться на месяц.
Они увидели в нём балласт гораздо раньше, чем он осознал это. Впрочем, распространенная болезнь для резервации. Здесь люди не понимали, кто они на самом деле. Инженер Виктор частенько воображал, что он воин. Роман — актёр, сбежавший с детского спектакля в компанию взрослых людей. Директор мнил себя буддистским монахом. Так человек и превращался в балласт — зависал между мечтами и реальной жизнью, никогда не становясь тем, кем должен был стать. Что там говорил водопроводных дел мастер — Захар старается ради чужого дела?
Он плёлся по коридору. За ним тихо семенил Роман.
— Мы… эээ… подумали… там письмо…
Захар не ответил. Он не знал, кто он. Чем он мог помочь другим?
Снова вышел в зной. Сделал шаг, другой, и вдруг понял. Он так и не сходил к морю. Всё только порывался. А ведь скучал. По солёному ветру, волнам, крикам чаек. Но находились дела поважнее. Теперь Захар чувствовал себя предателем. Чем он лучше Бюро? Тоже исключил всё лишнее. Когда-то Захар был живым. Он вспомнил обтрёпанный ветром парус, сильные папины руки, покрытые бронзовым загаром, его открытую улыбку и бесконечную счастливую жизнь впереди.