Метро 2033: Гонка по кругу

Шкиль Евгений

Кухулин проигнорировал вопрос. Он помолчал с полминуты, затем сказал:

– Нам нужно возвращаться в метро.

– Получается, я зря все эти годы служил Полису? – с надрывом спросил Спица. – Так получается?

– Я собираюсь покинуть Москву, – Кухулин буквально пронзил взглядом брамина. – Если хочешь, можешь пойти со мной, и мы обязательно найдем место, где у выживших есть шанс возродить цивилизацию.

Спица непроизвольно отступил на два шага и еле слышно проговорил:

– Я не знаю…

– Не знаешь, – Кухулин понимающе кивнул, – но ты подумай. А пока я хочу спросить тебя о другом: тебе ведь, как брамину, известно, что такое Суд Толкований?

Глава 5

За

горизонт

Верховный Хранитель Книг был немало удивлен и озадачен. Впрочем, вскоре он подавил волну смятения и сообразил, откуда растут ноги. Кухулин, вернувшись вместе с Фольгером и агентом Спицей из похода на поверхность, неожиданно заявил, что он никакой не избранный и не собирается искать в Библиотеке мифический фолиант, что в связи с этим его жена Ленора должна быть освобождена и что он вызывает Верховного Хранителя на Суд Толкований, дабы Судьба решила, кто из них прав.

Тот факт, что пришлый знает о Суде Толкований, ошеломил брамина. Кто посмел поведать Кухулину об этой чрезвычайно редкой и не очень-то афишируемой процедуре? Феликс Фольгер? Вряд ли. Сталкер, работающий на Рейх, не мог иметь о ней никаких сведений. Эту информацию Кухулин наверняка получил от гражданина Полиса. Но от кого? От Спицына? Невероятно. Такое просто невозможно. Агент Спица являлся одним из самых преданных людей. Так кто же?

Вскоре разгадка пришла сама собой. Для того чтобы Суд Толкований состоялся, мало заявления истца, для этого необходимо официальное согласие правления одной из главенствующих каст: кшатриев или браминов. И это согласие было получено. Генерал Шогин, круглолицый стареющий мерзавец, в сопровождении своего рыжебородого денщика-подлеца, по совместительству работающего следователем, предстали перед Советом и заявили, что полностью поддерживают желание почтенного Кухулина отстоять свои права. Ведь пресветлый Полис – обитель мудрости, знаний и закона.

Все очень просто: генерал Шогин решил отомстить за то, что его команда без предварительных консультаций была снята с Ганзейских игр и заменена спецагентами из браминов. Проклятые кшатрии не могли и не хотели понять Верховного Хранителя, и мелочное желание поквитаться за случайно нанесенную обиду возобладало над принципом солидарности правящих каст. Что ж, неплохая попытка штабных крыс помешать его планам. Но ведь не факт, что у них хоть что-то получится.

Никогда Суд Толкований не занимался разбирательством дел людей, не являющихся гражданами Полиса. Впрочем, и судов этих было не так уж и много: всего пять. Трижды брамины спорили с кшатриями, один раз между собой и еще один раз военные обратились к книжникам с просьбой разрешить внутренний конфликт между ними. И вот впервые брамин будет состязаться с инородцем.

Суд Толкований представлял собой нечто, похожее на ордалию, которая являлась испытанием не огнем или водой, как в древние времена, а книжной мудростью. Эту процедуру брамины придумали и протащили в Совете из-за того, что были уверены в своем превосходстве.

В комнате заседаний, на стенах которой висели картины с изображением Библиотеки и Генштаба, по разные стороны массивного, длинного деревянного стола садились восемь человек: четыре брамина и четыре кшатрия. Во главе стола становился истец, напротив него – ответчик. В зал заходил послушник с коробом, накрытым крышкой. Он ставил его на специальный ритуальный трехногий табурет. Короб был до половины забит корешками от книг, пришедших в негодность. Послушник приоткрывал коробку, просовывал туда руку и с закрытыми глазами тщательно перемешивал содержимое. Затем доставал один из корешков с названием книги. Участники процесса толковали ее содержание (как правило, это было художественное произведение) в свою пользу. Каждый из членов Суда Толкований

голосовал за того, чью интерпретацию считал более убедительной. Если количество голосов за истца и ответчика оказывалось равным, то право дополнительного голоса давалось секретарю, и тогда от него зависело, кого считать выигравшим процесс.

Верховный Хранитель не сомневался в своей победе. Во-первых, каким бы Кухулин ни был избранным, он всяко прочитал меньше книг, чем один из влиятельнейших людей Полиса, а во-вторых, даже если он ответит так, что кшатрии без зазрения совести и с превеликим удовольствием отдадут голоса в его пользу, то брамины-то в любом случае проголосуют против. А при раскладе четыре на четыре Суд Толкований признает победу за ответчиком, потому что секретарем волею жребия избран брамин. Так что попытки военных вставлять палки в колесо судьбы даже при гениальном выступлении Кухулина не увенчаются успехом.

Четыре брамина в серых халатах и четыре кшатрия в камуфляже сидели друг напротив друга. На выбритых висках чернели татуировки раскрытых книг и двуглавых орлов. У представителей обеих правящих каст, как и положено в подобных обстоятельствах, лица были протокольно суровы и шаблонно непреклонны. Истец и ответчик встали друг напротив друга.

– Итак, – и без того серьезный генерал Шогин нахмурил брови, – поскольку одним из участников процесса является брамин, позвольте мне, кшатрию, как лицу незаинтересованному, объявить Суд Толкований открытым.

Услышав заверения старого штабного вояки о своей принципиальной незаинтересованности в деле, Верховный Хранитель позволил себе демонстративно ухмыльнуться. Сзади застучала печатная машинка секретаря, ведущего протокол.

– Истец, – продолжил генерал, – назовите ваше имя и фамилию.

– Имя Кухулин, фамилии не имею.

– Согласно протоколу, фамилию положено иметь, – заметил генерал. – Убедительная просьба, назовите вашу фамилию.

– Тогда Кухулин.

– То есть вас зовут Кухулин Кухулин?

– Пусть будет так.

– Хорошо-о-о, – протянул генерал, вытирая лысину платком, – объясните тогда Суду, в чем смысл ваших претензий к касте мудрейших браминов в лице Верховного Хранителя Книг.

– Суть моих претензий такова, – заговорил Кухулин совершенно спокойно, – достопочтенный Верховный Хранитель Книг решил, что я являюсь избранным и должен найти некую книгу с черными страницами и золотыми буквами. Для того чтобы его желание было выполнено, моя жена Ленора и мой компаньон Феликс Фольгер были взяты в заложники. Им было предъявлено ложное обвинение в приобретении запрещенных наркотических препаратов. Посему, уверенный в справедливости законов пресветлого Полиса, в великой силе его и сокровенной мудрости, я попросил защиты у касты кшатриев, как у незаинтересованной в конфликте стороны, и вызвал на Суд Толкований своего обидчика.

Верховный Хранитель невольно восхитился соперником: ни единой визгливой нотки в голосе, ни одного дрогнувшего мускула на лице. Абсолютная, ледяная безмятежность. И говорит, как по-писаному: «суть моих претензий», «пресветлый Полис», «сила его и сокровенная мудрость». Вояки явно подготовили его к процессу, научили всем формальностям. Или не научили? Или он сам?

– Каково ваше слово? – спросил генерал.

– Мое слово таково, – сказал Кухулин. – Если Суд Толкований решит дело в мою пользу, значит, Судьбе угодно признать невиновными мою жену Ленору и моего компаньона Феликса Фольгера. Если Суд Толкований решит дело в мою пользу, значит, Судьбе угодно заявить, что я не являюсь избранным и не обязан искать артефакты в Библиотеке. Если Суд Толкований решит дело в мою пользу, значит, Судьбе угодно отпустить меня, мою жену и моего компаньона на все шесть сторон, будь то север, юг, восток, запад, подземелья или поверхность. Таково мое слово.