Метро 2033. Мраморный рай

Кузнецов Сергей Викентьевич

Сергей открыл глаза. Над головой нависал выцветший за долгие годы брезент палатки. Он лежал на мягком матрасе и был заботливо укрыт пледом. В углу сидел Макс и просматривал какие-то бумаги. Сергей пошевелился.

— Очнулся? — живо откликнулся Макс, откладывая бумаги. — Вот и молодец. А я местную газету изучаю. Надо же, много лет прожил на Калининской линии, а не знал, что издается их вестник.

— Сколько… — начал Сергей и зашелся в кашле. — Сколько я был в отключке?

— Шесть часов.

— А где Денис?

— Пошел прогуляться по станции. К нам мальчишка заглядывал, зовут Игорьком.

Людмилы сын — какой, ты, говорит, знаешь. Хвастался, что в честь деда назвали. Подружка твоя бывшая, что ли? — Макс внимательно смотрел на Сергея. — Так Людмила эта в здешней пекарне работает, прислала пирожков. Я съел пару, ничего, вполне себе. Хотя Полинина выпечка мне нравилась больше. Хочешь? — Сергей отрицательно помотал головой. — Так Дэн с Игорьком и убежал. Новый приятель, первый в метро…

— Только этого не хватало, — сказал Сергей.

— Слушай, Серега! — Макс поднял на него взгляд. — Ты хоть помнишь, сколько твоему пацану лет? Он же мальчишка! Ему гулять надо с другими пацанами, хулиганить… А что у него за жизнь? Родители… помирают. Его самого раз в неделю как по часам сожрать кто-то норовит. А в свободное время извольте хворых лечить и сумасшедших утихомиривать… Добро это?

Сергей молчал.

— Как чувствуешь себя? — спросил Макс после паузы.

— Скверно.

— Пока ты был без сознания, тебя смотрели здешние медики… Педики… Главное, я им говорю…

— Можешь не продолжать, — перебил Сергей. — Каков прогноз?

— Говорят, пара дней тебе осталась. Вообще не понимают, как ты с такими делами еще по земле ходишь. У меня есть, ясное дело, версия, но я ее при себе держу… Говорят, нужно серьезное обследование…

Он еще бубнил что-то — полувиновато (может, врал), полуутешающе, но Сергей уже думал о своем. Значит, не успею, говорил он себе. Все переживания и огорчения отступили, его охватила совершенная апатия. Можно пролежать в палатке не двигаясь, до самого конца. Сорок восемь часов — совсем немного… Велик соблазн…

А как же Денис? Полина не простит.

Простит. Я сделал все, что мог, она это видела. И мальчишка не пропадет. Макс его не бросит, воспитает. Жаль, конечно, думал он отстраненно, почти с безразличием, что так вышло, но иногда обстоятельства оказываются сильнее, сколько ни борись.

— Мы идем искать Возницына, — сказал Макс.

— Зачем?

— Время еще есть. Если он жив — мы его найдем. И он тебе поможет. Не надейся, что я повешу себе на шею обузу в виде твоего сына. Он, конечно, мальчишка славный, но мне такая ответственность на фиг не нужна. Хочешь, поговори с Людмилой. У нее двое, будет третий — вдруг не откажет?

— Сволочь ты, — сказал Сергей.

— Мир такой, — осклабился Макс.

— В чем дело, можешь ты мне объяснить? Почему Возницын пропал именно сейчас, через день после нашего появления в метро? За что убит этот, как его… Литягин… да еще так странно — стрелой?!

— Михеев считает, с нами это не связано…

— Неужели?

— Он говорит, некие силы начали подрывную деятельность на линии с целью эскалации социальной напряженности и в дальнейшем, если все пойдет, как у них рассчитано, — паники. Затронули одну из важнейших областей — медицину. Представляешь, что тут начнется, оставь людей без врачебной помощи и лекарств? А стрелы — просто

сбить со следа, запутать.

Сергей пришел к выводу, что идея выглядит связно.

— Как ты собираешься искать Возницына?

— Мы, — жестко заявил Макс, — Не я, а мы. Ты пойдешь. Тебе плохо, я понимаю… Но ноги пока не отнимаются? И кому это больше всех надо? Двинем в сторону «Площади Ильича», где располагается руководство Калининской конфедерации. Поиск начнем оттуда. Перед дорогой тебе вколют поддерживающие препараты, я договорился. Вообще-то для чужаков они платные, но мы внесли достаточно… Михеев даст команду.

— Я не могу… — сказал Сергей. — Опять идти куда-то… Когда мы бежали из колонии, была цель: спастись от насекомых, добраться до метро, сына спасти из этого треклятого мира, довести его до убежища… Ну и надеялся, что лекарство дадут, что еще смогу потянуть. Но теперь… Я больше не верю. И не могу.

— А куда ты, на… хм… денешься, дружище? — душевносказал Макс и добродушно ухмыльнулся.

* * *

Кажется, у них это вошло в правило: есть в столовой отдельно от других граждан станции. Пока Сергей собирался с силами, пока ждали Дениса, наступил вечер. Ужинали полуостывшей недоваренной картошкой и тефтелями со слабым запахом мяса. Денис поначалу тараторил об их с Игорем похождениях на станции, о том, как весело, здорово и интересно они играли, как были в гостях у тети Люды, какая она добрая, все расспрашивала о Сергее, какая славная Игорешкина сестра Даша — уже большая, ей четырнадцать лет; Игорек по секрету рассказал, что за ней ухаживают сразу два мальчика, ее одноклассники… Видя, что отец не реагирует, Денис чуть обиженно замолчал. Ел снова плохо: у Людмилы его, видать, подкормили — наверняка ее чудесными пирогами… Его недоеденную порцию Макс и Сергей разделили между собой.

Глупейшая ситуация, отрешенно думал Сергей. Зачем она расспрашивает обо мне? Ведь вчера Денис ясно увидел, что я ей не нужен! Тогда к чему все эти реверансы: подослала сына с пирогами, потом принимала Дениску у себя, говорила с ним обо мне… Где логика? Хотя — понятия «женщины» и «логика» несовместимы, это общеизвестно… Нужно скорее уходить. В дороге переключусь на другие заботы. Да и не так много осталось…

В то, что они найдут Возницына, Сергей не верил. Как найти, если это — похищение? Диверсия! Работали профессионалы, наверняка целая группа… Куда идти? Где искать? У кого спрашивать? В лучшем случае обнаружится труп Эдуарда. Положим, зачем Макс тащит с собой его, Сергея, понятно: отвлекает от упаднических мыслей. Развлекает, так сказать, напоследок. А Сергею какая разница — загнуться на станции или в перегоне? Вдруг еще и с Максом что случится? Тогда Денис останется совсем один?!

Еще в колонии Сергей наслушался от караванщиков, пришедших чуть ли не из самого Полиса, легенд и баек о метро: о загадочных черных; о призраках утащенных детей, яростными криками разрушающих стены и вздымающих рельсы; о Мамочке — губительнице путников; о бродячих туннелях. Может, иногда и брехали караванщики; только Сергей за два десятка лет жизни в новом мире понял, что действительность часто бывает чудовищнее и извращеннее любых мифов. И сейчас он твердо знал одно: он должен уберечь от всех этих ужасов сына.