Шрифт:
– Mina olen metsassa, – Агния пнула валяющийся на тропинке камень. – Mina olen…идиотка.
Настроение после урока финского было отвратительным. Она взяла паузу в занятиях всего на два дня и все знания, добытые с таким трудом, словно испарились из ее головы. Бросить эту глупую затею она не могла, в первые недели занятий, когда все казалось таким простым и интересным, она успела растрепать о своей новой цели всем знакомым. “Ну что? Почувствовала себя значимой? Пятый язык, один из сложнейших в мире, бла-бла-бла. И главное зачем?” Действительно, причин учить финский у нее не было. Для работы это было бесполезно. Для хобби слишком энергозатратно.
Сколько раз такое уже происходило? Она регулярно покупала наборы рукоделия, но бросала, когда у нее не выходило с первого раза, записывалась во всевозможные секции, но уходила, когда мышцы начинали болеть слишком сильно и долго. Среди них даже было толкание ядра и бросание копья. О чем она только думала? Вообразила себя Диагором?
Когда она представила как на кухне офиса на вопрос коллеги “Ну как твой финский?” придется признаться, что она бросила занятия, ее щеки обожгло огнем. Очередная цель смытая в унитаз, еще одна мечта дорога к которой оказалась слишком долгой.
“Дура, – мрачно одернула она саму себя. – Ты же уволилась.”
Точно. Решение было слишком спонтанным и необычным даже для нее, она постоянно забывала, что в понедельник не нужно возвращаться в офис. Она была безработной впервые с пятнадцати лет.
Агния помахала рукой мужу, который возвращался с пробежки:
– Разве это не здорово? – переводя сбившиеся дыхание воскликнул Влас и подхватил ее на руки. – Все эти деревья, озера, цветы… я никогда в жизни не видел такой природы.
– Конечно, – засмеялась Агния, когда он наконец поставил ее на землю. – Ты же городской мальчик.
Влас прижал ее к себе и уткнулся лицом в копну огненно-рыжих волос:
– Здесь я точно закончу книгу, – прошептал он, обдавая ее кожу горячим дыханием. – И в этот раз все будет по-другому. Обещаю.
– Да, в этот раз у нас все получится. – запуская пальцы в его густые, иссиня черные волосы и вдыхая пряный аромат его тела, согласилась Агния.
* * *
Они поставили все на эту поездку. Буквально. Все накопленные сбережения, кредиты, взятые взаймы у родственников деньги ушли на то, чтобы снять на год полусгнившую охотнечью хижину посреди глухого леса и уйти с работы. На километры вокруг не было ничего и никого. Только деревья и дикие звери. При мысли о последних Агния поежилась и отошла от пыльного окна. Интернет ловил только в той комнате, которую они отвели под кабинет Власа, заходить туда Агния не решалась: ее муж оборачивался совершенно другим человеком, когда его отвлекали от работы. И этот человек Агнии не нравился. И это было взаимно.
Агния отбросила учебник финского и уставилась в потолок, все равно она не может проверить правильно ли выполнила задание. Оставшись без дела мозг снова начал подкидывать ей тревожные мысли. Что если этот переезд, очередная ее глупая идея? Такая же как вышивание и курсы латыни? Только более масштабная. В конце концов, она пришла ей в голову так же внезапно, как все остальные. Одна рекламная брошюра с красивыми лесными пейзажами в почтовом ящике и вот она уже пишет заявление об увольнении и пакует чемоданы, ставя на кон свое будущее. “Нужно занять голову”,
Стоило ей опустить половую тряпку в ведро с водой, дверь в кабинет Власа распахнулось:
– У меня закончились конфеты, – раздраженно вертя ключи от машины в руках объявил Влас. – Нам надо срочно ехать в магазин.
Агния вздохнула:
– Может ты один? – с надеждой спросила она. – Или чуть позже?..
Влас нервно переступал с ноги на ноги, не разжимая челюсти он медленно, выделяя каждое слово произнес:
– Ты. Прекрасно. Знаешь. Что. Я. Не. Могу. Написать. Без. Них. Ни. Слова. И..
– Ладно-ладно, – Агния прервала его высокопарную речь, прекрасно зная к чему все ведет. – Дай мне две минуты.
* * *
В машине Влас снова был в прекрасном настроение, он подпевал глупой попсовой песенке и то дело нежно сжимал ее коленку. Она давно уже привыкла к его резким перепадам, к инфантильным выходкам, когда он наталкивался на какое-либо препятствия, к тому что он не мог разговаривать с незнакомцами и она всюду должна была следовать за ним на случай непредвиденных ситуаций, к горам конфет, которые он съедал за работой, разбрасывая фантики по всему дому. Все это она списывала на тонкости творческой натуры. Если бы он был как все, нормальным и собранным, он бы не смог создавать свои истории. Агния понимала это как никто другой.
Когда-то она сама хотела быть писательницей. Несколько сырых рассказов до сих пор спрятаны в самых глубоких папках ее ноутбука. Но со временем она поняла, что слишком хорошо вписывается в общество, слишком часто получает повышения, слишком легко сходиться с людьми, чтобы суметь породить действительно значительное произведение, а одаривать мир очередной посредственностью у нее не было ни малейшего желания. Поэтому она отказалась от мечты стать писателем и вместо этого вышла замуж за одного из них.
Теперь она видела свою миссию в том, чтобы стать надежной опорой его таланту. Стать одной из тех тысяч женщин, стоящих за спинами Великих мужчин. Холить и лелеять его эго, защищать от этого жестокого мира, в общем: утирать сопли. Или покупать конфеты. Ее собственное эго не слишком страдало от выбранной роли, Агния вполне могла довольствоваться вторым планом и посвящением в начале или конце десятка бестселлеров. Но ее беспокоила навязчивая мысль, что она сделала ставку на хромую лошадь. Книги Власа проваливались одна за другой.
Сейчас, оглядываясь назад, она понимает, что первым звоночком был его отказ дать прочитать ей его первую книгу до самой публикации. С их первого свидания он вещал ей о том, как его детище перевернет литературный мир, что она сидит рядом с новым Пушкиным и русская литература разделиться на до и после его книг. Да, не будь она очарована его острыми скулами, зелеными глазами и подкаченным, но по-юношески хрупким, телом, она бы ушла из того кафе не дав ему договорить и первого предложения. Но как и все влюбленные она отказалась от рацио и вбежала в свою новую реальность, где они подобно Фицджеральду и Зельде, Маяковскому и Лиличке Брик, Петровской и Брюсову ломают правила игры и вписывают свои имена историю. Во что только не поверишь, когда тебе только-только исполнилось двадцать лет.