Мэтт и Джо

Саутолл Айвен

Шесть дюймов, Мэтт, отделяют твою коленку от моей. Ты загнал меня в угол, видишь? Я сижу под окном, и мне некуда деться.

Я считаю коров, Джо. Пять коров, две лошади и мачты высоковольтной передачи. А где же дома? Ты заметила, дома-то исчезли? Двадцать тысяч вольт возвышаются над вершинами деревьев. Гордо возвышаются. Красивая стальная линия. Выходит, Узловая Раздолье — это не город? Старая добрая земля, поля и луга так близко от школы? Как же я не знал? Ведь не вчера родился. Сколько станций мы уже проехали? В котором часу отошел поезд? Сколько времени прошло? Сорок пять минут!

Как же это они промелькнули? Еще семь коров, Джо, и человек на тракторе, человек за плугом. Пашет землю, как в стародавние времена. Замороженные продукты в магазинах за прилавками. Как-то не представляешь себе, что они — из земли, верно? Не думаешь, что люди на тракторах так близко от города. Коровы, и деревья, и люди, пашущие землю, как давным-давно, еще когда Мак-Нэлли был маленьким. И так близко, знал бы, можно пешком дойти, если захотеть. Что у меня за родители, боятся свежего воздуха, что ли?

Ты позвал меня на этот поезд, Мэтт. Я отчетливо слышала. Пожалуйста, можешь Библию открыть на первой странице. Я уже говорила. Там все написано. Адам и его подружка. Одобрено свыше. Там на небесах лучше знают. И это уже тысячи лет так ведется, Мэтт, мальчики с девочками. А зачем же ты меня позвал? Или это ваша работа, леди? Перебили ему настроение. Настройте его, пожалуйста, обратно. Я готова рискнуть. Кажется, опасности здесь не больше, чем на богослужении в церкви.

Узловая Раздолье, Джо. Приехали.

СЛЫШИШЬ? МЫ ПРИЕХАЛИ.

И здесь действительно поля и луга. И маленький городок за станцией. И много путей сходятся и расходятся. И универсальный магазин — вон там вывеска. Разве не здорово? Совсем как в те времена, когда Мак-Нэлли был маленьким. И все это — на моей железной дороге, что проходит у нас за домом. В каком-то часе езды. Зачем было ездить в другую сторону, обязательно к морю, когда здесь поблизости есть Узловая Раздолье?

11

Он шагает по платформе, и бок о бок с ним — Джо. Смешное чувство, когда идешь с девчонкой. У калитки на выходе спросят билеты. Джо идет, такая скромница, смотрит в сторону. Или это Мэтт смотрит в сторону? Эх, до чего же здорово: солнце сияет, воздуха — полное небо и пахнет эвкалиптами, настоящий, природный запах. Вдоль состава во всех вагонах открываются и закрываются двери, одни люди выходят, другие входят, словно монеты в щель гигантского автомата.

Джо, кажется, взглянула на него мельком. Она какая-то встревоженная. Побледнела. Кожа у нее молочно-белая, как бывает у ребят в разгар зимы, хотя жарко так — настоящее лето.

— Меня вовсе не Джо зовут, — сказала она твердо, как припечатала.

Он, собственно, это знал, и все-таки перед ним словно задернули небо. Вроде как шел с единственной избранницей своего сердца и вдруг посмотрел, а это кто-то совсем другой и совершенно незнакомый. Он чуть было не высказал ей всего этого, уже открыл даже рот, но тут с высоты опустилась рука. Сверху вниз.

— Этот билет не годится.

Бесполезный проездной Мэтта попусту болтался на цепочке. Чертов билет, действительный совсем в другом мире. Перед ним с протянутой

рукой стоял контролер. А рядом Джо (или как там ее зовут), виноватая, точно сообщница, застигнутая на месте преступления. Как же быть? Что тут можно сделать? Эй, кто-нибудь, не одолжите ли шапку-невидимку? Проехали, наверно, миль двадцать пять, не меньше.

Зайцы в пригородном поезде.

Надо же.

У Мэтта углы рта сами собой ползут вниз. Все его прекрасные мечтания — свежий воздух, и Мак-Нэлли-ленд, и туманная Джо в белых облачных одеждах, танцующая босиком по мху, — все вдруг смешалось и закрутилось воронкой у него перед глазами. Как грозный водоворот, увлекающий все вокруг в черную и даже немного маслянистую глубочайшую яму.

— Ну? — спрашивает контролер и сурово выпрямляется.

Мэтт чуть не со стоном говорит:

— У меня денег всего два цента. Мы в Восточном Теддингтоне садились. И как-то вылетело из головы, друг.

— И она тоже?

Бедная Джо сгорает от стыда.

Прямо у него на глазах она вся сжимается, становится меньше ростом. Ну можно ли так поступать с девочкой?

— Выходит так, — соглашается Мэтт. И представляет себе, как в черную книжицу записывают фамилии и адреса. Как присылают в школу две бумаги на железнодорожных бланках. Как приходят заказные письма мамам и папам. «Просьба дать объяснения». О господи! Конец света.

Контролер (молодой парень), высокий и властный мужчина, отводит в сторону начальственную длань. Добродетель торжествует, хотя нет еще и одиннадцати часов.

— Безбилетники, отойдите в сторонку, дайте пройти порядочным пассажирам! И не вздумайте удирать, не то будете иметь дело с полицией.

(Полиция! Стражи закона шагают в шеренгах, плечо к плечу, выставив бетонные подбородки. Лязгают, захлопываясь, двери камер. Приговариваетесь к смерти на пасмурной заре.)

Джо шипит Мэтту — ну в точности как рассерженная кошка:

— У тебя что, совсем нет денег?

Посмотрели бы вы на ее лицо. Все перекошенное — кошмарное недоразумение. Будто кости внутри вдруг не выдержали. Вот это преобразилась. Даже похожа на обыкновенную девчонку. Почти.

Мэтт сокрушенно шипит в ответ:

— Я же сказал. Только два цента. Вот тут в подкладке. Уже много месяцев лежат. Но ведь можно им оставить мои часы, как ты думаешь? Я мог бы вымыть поезд или что там еще скажут, как в ресторанах делают. Платформу подмести, например, если, конечно, дадут метлу. Всего два жалких цента. Убей меня, Джо. Я виноват перед тобой.

— Меня вовсе не Джо зовут. Меня зовут Элен.

Глубочайшее изумление. Сердце так и подскочило.

— Элен?

— Вот именно!

— То есть Елена? По-настоящему Елена? Или Руфь?

В ответ такой взгляд, что может сердце разорваться от страха, честное слово.

— Ты ненормальный. — Из глаз огонь. Вся кипит от бешенства. По жилам, наверно, пар под давлением идет. — Недоделанный какой-то. Винтиков, что ли, не хватает? Я-то думала, Большой Мэтт Баррелл во всем первый. А ты… никудышка!

— За проезд тридцать два цента, — произносит контролер.

— Не может быть, чтобы тебя звали Элен!

— Почему это не может? — огрызнулась.