Меж двух миров

Фодор Нандор

В религиозной литературе магия слова заиграла всем богатством красок: святой Пётр из Алькатрамы, например, обожал выражение «Verbum caro factum est», специально для него доносившееся с небес усилиями святого Иоанна: он тут же впадал в экстаз и начинал парить над землёй. На францисканского монаха Брагги из Кальтанизетты примерно то же воздействие оказывали имена «Иисус и Мария»: в восторге от неизъяснимой красоты этих божественных звуков он… непроизвольно подскакивал высоко в воздух!

Среди проблем, обсуждавшихся в научных кругах давно минувших дней, был и вопрос о так называемом «первородном» или «истинном» языке. Начало этой лингвистической теории положил, судя по всему, знаменитый астролог доктор Джон Ди (1527–1608). Предполагалось,

что на этом языке говорили Адам и Ева до изгнания из рая, и что иврит — ухудшенная, «загрязнённая» его форма. Тайну «языка ангелов» открыл доктору Ди его верный помощник Эдвард Келли, известный мошенник своего времени, выполнявший, помимо всего прочего, роль «контактного медиума» при своём знаменитом патроне. Каждым своим звуком «первородный» язык каким-то образом выражал изначальные свойства объекта, о котором шла речь, так что достаточно было лишь произнести имя живого существа, чтобы установить над ним неограниченную власть. Идею эту приняли и мистики более поздних времён: одна из пациенток доктора Джулиуса Кермера (1786–1862), фрау Фредерика Хауффе (более известная как Ясновидящая из Префорста), не только говорила, но и писала на «первородном» языке.

К концу XIX века об этой странной идее стали понемногу забывать, но представление о том, что каждое животное обладает «истинным» именем и должно подчиниться «знающему» человеку, осталось.

Пол Брантон в книге «Поиск тайного Египта» утверждает, что заклинатель, вызывающий змею, произносит её «первородное» имя. Может быть, есть смысл поискать корни этого явления в «Книге Бытия», согласно которой Бог дал человеку власть «над рыбами морскими, птицами небесными и над всеми тварями, что двигаются по земле»?

История феномена мистического «языкознания» уходит корнями вглубь веков, и толковался он всегда субъективно: одни видели в этом проделки дьявола, другие — божественное озарение. К числу последних можно отнести и участников религиозных праздников «возрождения»: многие из них в пароксизме божественной страсти обнаруживали у себя способность говорить на незнакомых прежде языках, выпаливая фразы необычайно быстро и энергично, однако, ценность такого рода «посланий» вызывает серьёзные сомнения.

«Марсианский» язык, на котором говорила Хэлен Смит (её случай расследовал профессор Теодор Флурнуа) оказался в конечном итоге одним из диалектов французского. Повидимому, склонность медиумов к «межпланетной» лингвистике сводится к одним и тем же банальным, хоть и хитроумным подчас фокусам подсознания. Даже аутентичность посланий на арамейском, полученных Терезой Нойманн сомнительна: произнесённые ею фразы существуют в напечатанном виде, были переведены на иностранные языки, а следовательно, могли быть перехвачены ею телепатически. Пожалуй, самый загадочный случай такого рода — послания на древнекитайском, полученные востоковедом Невиллом Уайментом с помощью медиума Джорджа Вэлиантайна от… самого Конфуция. Более того, в книге «Психические приключения в Нью-Йорке» он утверждает, что великий китайский мыслитель снабдил его совершенно неожиданными толкованиями некоторых своих писаний, по поводу которых учёные столетиями вели ожесточённые споры. [10]

10

Более подробно см. об этом статью «Феномен прямых голосов» в нашем «Приложении». (Й.Р.)

Впрочем, в ходе последующих экспериментов сенсационные заявления доктора Уаймента подтверждения не получили.

Свой личный опыт исследования «мистического языкознания» я бы оценил негативно. Записав с помощью нескольких английских медиумов речи их духов-посредников (каждый из которых утверждал, будто является краснокожим индейцем) я

отправил плёнку на экспертизу специалистам Смитсонианского института в Вашингтоне. Вердикт их был однозначен: подобных наречий у индейцев не существует: всё это — звуковая абракадабра чисто европейского происхождения.

Однажды, — если быть точным, на самом первом спиритическом сеансе Уильяма Картейзера в 1928 году, — мне довелось услышать свой родной венгерский язык. Послания сами по себе были чудесны, вот только произношение показалось мне странным. Лишь через двадцать лет я узнал, что Картейзер когда-то учился в Венгрии, и все эти его лингвистические чудеса — не более, чем выплески детских воспоминаний. Может быть, и в прочих случаях дело обстоит так же?

Однажды во сне я заговорил на каком-то очень странном языке, более того — проснувшись, обнаружил, что могу продолжать в том же духе, причём невероятно бегло. Правда, я тут же заметил, что мой набор звукосочетаний постоянно повторяется. В том, что речь эта не имела никакого смысла, у меня не возникло ни малейших сомнений.

«Вы говорите, что слышите голоса. Попробуйте сами им что-нибудь ответить», — посоветовал как-то раз психиатр пациенту. Я последовал его совету и… в обоих случаях услышал всего лишь самого себя.

Через роговые ворота

«— Послушайте, какой мне привиделся сон, и попробуйте объяснить его, если сумеете. Передо мной — двадцать моих любимых гусей: все они едят из корыта. С гор спускается огромный орёл: он налетает на моих гусей и одного за другим убивает ударами клюва. Затем взмывает высоко в небо, а я стою, вся в слезах. Служанки окружают меня и пытаются чем-то утешить, но мне так горестно оттого, что орёл погубил всех моих гусей. Он возвращается снова, усаживается на крышу и обращается ко мне человеческим голосом: «Прекрати плакать и наберись мужества, дочь Икара. То был не сон, но видение, и это — добрый знак. Гуси — поклонники, досаждающие тебе, а я — твой муж, вернувшийся, чтобы покончить с ними». Я проснулась и выглянула в окно. Все мои гуси были на месте, у своего корыта.

— Сон этот имеет только одно объяснение, — ответил нищий. — Разве муж не пообещал тебе, что увиденное сбудется? Враги его обречены: ни один из них не избежит своей участи.

— Сны, незнакомец, необъяснимы и странны, — ответила Пенелопа. — Они сбываются не всегда. Каждый из них — не более чем фантазия — до тех пор, пока перед ними не возникнет пара ворот: одни — из рога, другие — из слоновой кости. Сны, уходящие в ворота слоновой кости, не сбудутся. Но те, что проходят через роговые ворота, могут стать частью жизни. Не думаю, всё же, что мой сон отправится в ворота из рога, хотя, случись такое, мы с сыном были бы очень благодарны судьбе».

Поскольку под лохмотьями повстречавшегося Пенелопе нищего как раз и скрывался Одиссей, прибывший, чтобы расправиться с недругами на турнире, сон её можно считать скорее телепатическим, чем пророческим.

Подозрительная лёгкость, с какой смысл сюжета оказался сформулированным ещё до пробуждения, указывает на то, что cновидение явилось отражением либо её собственных скрытых чаяний, либо намерений Одиссея, воспринятых ею телепатически. В этом смысле сон действительно должен был пройти в сияюще-чистые ворота из слоновой кости.

Но Одиссей уже видит своих соперников поверженными: следовательно, с его точки зрения, сон Пенелопы прошёл в роговые ворота. Уместно напомнить в этом контексте утверждение Поля Федерна: «Способность пациента сходу угадывать скрытый смысл сложных сновидений указывает на шизофрению в её начальной стадии» («Ego Psychology and Psychoses»). Заметим, справедливости ради, что возможность телепатического восприятия смысла сна им не рассматривается.

Разве «орёл» (он же — Одиссей) не заявил недвусмысленно, что то был не сон, но доброе предзнаменование, которому непременно суждено осуществиться?