Меж двух миров
Шрифт:
— Войри может возвращаться к себе в комнату, — мрачно объявил Геф в мае 1932 года. — Я никому из вас не причиню вреда.
Итак, девочка переехала на привычное место, после чего трое людей и очеловечившийся зверёк вступили в эпоху мирного и очень странного сосуществования. Геф был очень застенчив и совершенно не переносил человеческого взгляда. Прошло немало времени, прежде чем он решился явить Ирвингам свою тень от свечи, которую те оставили у одного из проёмов. Силуэт явно принадлежал маленькому мохнатому животному. Впрочем, по образу мыслей и привычкам существо это всё более напоминало человека.
«Однажды я оставил на верхней ступеньке лестницы блюдце
Как-то раз Геф предупредил членов семьи о том, что готов «показать им руку» и предложил понаблюдать как можно внимательнее за щелью в потолке. Действительно, из отверстия показались пальчики — кривые, желтоватые, с загнутыми вовнутрь коготками. Миссис Ирвинг получила разрешение не только притронуться к ним, а затем и погладить Гефа по шёрстке, но и засунуть в рот ему собственный палец.
«Он взял мой средний палец в рот, — говорит миссис Ирвинг, — и, прокусив своими крошечными острыми зубками кожу, стал высасывать кровь. Я пришла в негодование. Только ещё заражения крови мне не хватало!»
— Иди и смажь мазью, — раздражённо бросил Геф.
Время от времени Геф, питавший слабость к царственным жестам, преподносил хозяевам самые неожиданные сюрпризы. Однажды он решил, что должен сфотографироваться, и снабдил Войри подробнейшими инструкциями: девочка должна была щёлкнуть затвором в тот самый момент, когда он вскочит на пригорок за живой изгородью в нескольких ярдах от дома, и ни секундой позже! Остаётся лишь удивляться тому, что у Войри он вообще получился — этот удивительный снимок маленького зверька, напоминающего мангуста.
Внешность Гефа как будто бы согласуется с его же «авторской» легендой. Один из гостей вспомнил как-то раз, что несколько лет назад некий фермер выпустил в поля стаю мангустов, чтобы те истребили расплодившихся кроликов, и Геф с готовностью ухватился за эту версию собственного происхождения, быстро её развив: он объявил мимоходом о том, что ему 60 лет и что разум его — гигантский кладезь вселенской мудрости и великого множества языков.
Что же касается английского языка, то… лексикон Гефа, как это ни прискорбно, состоял большей частью из сомнительного рода эпитетов, некоторые из которых заставили бы покраснеть и матроса. Одним из предыдущих мест его обитания была близлежащая каменоломня; уже после переселения к Ирвингам Геф продолжал наведываться к старым друзьям, усердно пополняя свой и без того впечатляющий багаж всевозможных ругательств. По окончании «рабочего дня» мангуст возвращался к Ирвингам с очень смешными «срочными донесениями».
— Слушай, Джим, что это за тип среди них там бродит? — бросил он как-то раз с презрительной ноткой в голосе. — Ну, который в пенсне и ни черта не делает? У него ещё коленки вовнутрь торчат…
Он имел в виду начальника смены!
Очеловечение Гефа происходило стремительно. «Геф — животное? Не могу в это поверить! — признавался мне Джеймс Ирвинг. — Может быть, это человеческий дух в обличье зверя? Он и питается не как мангуст: обожает, например, пирожные и шоколад…»
С первых дней своего пребывания в Дорлиш-Кэшен Геф в отношении окружающих усвоил несколько легкомысленный тон. Хозяином дома был, несомненно, Джим, и к нему Геф проникся подобающим почтением. Но миссис Ирвинг, дама, надо сказать, вида весьма внушительного, тут же превратилась
Для Войри мангуст сделался своего рода телохранителем. Он повадился провожать девочку в школу, неустанно обещая Ирвингу, что, если кто-нибудь попытается пристать к ребёнку, он тут же вступит с врагом в смертельную схватку. Поначалу похвальба эта воспринималась взрослыми с известной долей иронии, но однажды Геф пересказал Ирвингу подслушанный на автобусной остановке разговор, и тот вынужден был несколько изменить своё отношение к «предводителю эскорта».
— Что-то нашего Привидения не видать сегодня, — бросил один мальчишка другому (имея в виду, разумеется, Войри, которую именно так благодаря Гефу стали дразнить в школе). — Вот бы она опоздала сегодня на автобус!
Гефу это пожелание не слишком понравилось, и он тут же швырнул в мальчика камень.
— И что произошло потом? — поинтересовался Ирвинг.
— Ничего особенного. Он взвился юлой и закричал: «Эй, Вонючка, ты что, сдурел?»
Не поленившись проверить рассказ Гефа, Ирвинг выяснил: среди ожидавших автобус в тот час действительно находился местный паренёк, носивший это очаровательное прозвище.
После того, как Войри минула стадию полового созревания, Геф не исчез (как следовало бы поступить полтергейсту) и даже не стал появляться реже: наоборот, девочка сделалась к нему более равнодушной.
Зато Ирвинги постепенно пришли к выводу, что их новому жильцу вполне можно поручать мелкие заботы — присмотреть за птицей, например, или за овцами. Геф поспешил уверить работодателей в своей полнейшей лояльности.
— Тебе ни о чём теперь не нужно беспокоиться, Джим, — говаривал он. — Если кто-то вломится в дом, я тут же дам тебе знать!
И действительно, о приближении гостей или какой-нибудь незнакомой собаки Ирвинги узнавали немедленно. В общем, Геф стал вскоре настоящим «мальчиком на побегушках». Утром он охотно сбегал вниз, чтобы сообщить проснувшимся хозяевам точное время. Среди ночи, если кто-то вспоминал, что в печи мог остаться огонь, зверёк послушно ковылял вниз и возвращался с массой самой разнообразной информации. Когда кому-то требовалось пораньше проснуться, он выполнял роль будильника. Стоило только козам задержаться в поле, как Геф бежал туда и собачьим лаем загонял их обратно.
Когда в доме становилось слишком много мышей, он брал на себя роль кота: правда, убивал грызунов он редко, предпочитая менее кровожадный метод борьбы — мяуканье. Не раз он сообщал Ирвингу о том, что к дому приближается ласка, или хорёк — его «злейший враг».
Однажды ночью глава семьи невольно подслушал одну из редких, но по-своему трогательных бесед мангуста с миссис Ирвинг.
— Вообще-то, Мэгги, ты мне нравишься, — доверительно пискнул Геф. — И знаешь, я хочу, чтобы ты призналась мне в том же.
Ирвинг, притворявшийся до этого спящим, не выдержал.
— Эй, а как же я?» — спросил он, переворачиваясь на другой бок.
— О, Джим, ты тоже мне нравишься! — поспешно заверил его Геф, ужасно смущённый.
Геф был вездесущ, постоянно за Ирвингами шпионил и всем на всех ябедничал. Стоило только миссис Ирвинг начать раздеваться перед сном, как он тут же принимался подробно комментировать её действия. Войри имела обыкновение просыпаться первой, заваривать чай и нести чашку отцу. Геф не спускал с неё глаз и радовал хозяина важными сообщениями: