Меж двух огней
Шрифт:
– Но почему он должен терять кого-то из нас?
– Этим вопросом она сумела обратить на себя внимание Люсиль. Зеленые глаза леди Шарп отражали боль, она была почти незаметна под слоем равнодушия, однако её мелькающая тень изредка предательски выдавала себя.
– Потеря неизбежна, Шарлотта. Мы всю жизнь с ним кого-то теряли. Сначала отца, а потом мать…
– Да, Томас рассказывал мне…
– Он помнит не все, - вдруг оборвала Люсиль, а после наклонилась ближе к невестке и почти прошептала: -Правда гораздо страшнее, чем в его детской памяти.
Уже стояла глубокая ночь, когда Алан МакМайкл изучал дополнительную медицинскую литературу в старой библиотеке. Глаза его уже слипались, а на ум ничего не шло, все прочитанные им главы оказались
Минуты и часы тянулись, а Алан все размышлял, то противоречил сам себе, то убеждал себя, что у Шарпов временные трудности с домом, которые в скором времени ещё не прекратятся, и поэтому особо не порадуешься. А после этого убеждения на ум приходили тысячи отрицаний и все начинало путаться в голове. В конце концов Алан решил как-то отвлечься от этой темы.
Библиотека была сегодня полностью в его распоряжении и он решил поискать что-то о достоянии графства Камберленда, узнать побольше об этом холодном местечке на севере Англии. Мужчина отыскал в ящике множество старых газет и вырезок из них, сообщающих о важных событиях. Целая кипа старой бумаги, пожелтевшей от старости рассказывала лишь о местных судебных разбирательствах, о постройках, о выдающихся личностях, прославившихся добрыми делами или преступлениями. И вот ему под руку подвернулась одна из последних в стопке газета, что была свернута вчетверо. В измятой и пожелтевшей бумаге он рассмотрел оглавление, что было выделено огромными буквами и звучало так: “Страшное убийство в Аллердейл Холле”.
Одно только упоминание этого поместья в ту же секунду напомнило ему о Шарлотте. Алан принялся читать статью, из которой выяснилось, что леди Шарп была зверски убита в своей ванне. Убийца, которого, кстати, не нашли, проломил ей голову топором, расколов череп на две части. Кроме этого ещё больше ужасал тот факт, что в доме при этом находились только двое маленьких детей…
Правда могла бы быть настолько чудовищной, что это даже не укладывалось в голове, и Алан тут же отвел её от себя, ибо такое просто было невозможно. Он смотрел на изображение старой женщины с топором в голове, лежащей в кровавой ванне, смотрел на двух сирот, которые в итоге попали в детский пансионат, и с ужасом понимал, что Шарлотте вряд ли об этом известно.
========== Нелегкий выбор. ==========
Эта ночь была мучительной, Шарлотте с огромным трудом удалось пережить её. Она с нетерпением ожидала утра, она молила его скорее взять власть над ночной тьмой и осчастливить мученицу своим светом. Она молила каждый раз, когда распахивала глаза в пробуждении от страшного сна и едва ли не со слезами в глазах бросала взгляд на окно, сквозь которое безжалостно её приветствовала все та же бесконечная ночь. Шарлотта устало опускалась на подушки и вновь прикрывала глаза, за ничтожно маленькие секунды она засыпала, и в мире снов её встречали те страшные окровавленные жители Аллердейл Холла. Среди них была Люсиль, среди них был он… Томас был так далеко, она не могла подойти к нему - путь между ними словно был непреодолимой пропастью с кишащими в ней духами прошлого. Она зовет его, надрывая собственный голос, а он лишь безразлично покидает её.
Этот кошмар длился так же долго, как и эта ночь. Шарлотта металась из стороны в сторону, и только когда первые отблески утра появились в непроглядном тучном небе, она сомкнула усталые глаза и в спокойствие заснула. Дурные мысли и кошмарные сны, словно вампиры, испугавшиеся дневного света, отступили и растворились в темных
…Шарлотта разомкнула глаза, когда дневной свет основательно занял комнату, врываясь через окно. Белокурая девушка медленно повернула голову на другую половину кровати - мужа рядом она не увидела. Подушка его была холодной, что говорило о его давнем пробуждении. Шарлотта с грустью посмотрела на узорчатую простыню, проведя по ней ладонью, а после чуть приподнялась на подушках. Голова была словно ватной, в ушах слышался шум, а глаза по-прежнему слипались, как в самые поздние ночные часы. Однако утро упрямо напоминало о себе, и Шарлотта должна была отдать ему должное и в благодарность за его наступление обязана была бодрствовать, отвлекаясь от страшных снов.
Только вот вчерашнее плохое состояние пожаловало вместе с долгожданным утром, и Шарлотта ощутила тошноту, которая слишком быстро превратилась в рвотный спазм. Первая мысль после этого неприятного утреннего происшествия - отравление. Его Шарлотта вполне допускала, учитывая, что в лютом холоде и гнилых условиях этого дома продукты могли быстро потерять свою пригодность. Стало легче, и миссис Шарп быстро забыла эту неприятность, почти не обратив на это особого внимания.
Внезапно мысли её вернулись к вчерашнему разговору с Люсиль. Снова эта надоевшая загадка и совершенно ничего нового. Кажется, что золовка с каждым разом все подбрасывала дров в камин, а как только огонь разгорался, она тут же успокаивала его, слегка плеснув водой. Она заставляла свою невестку посидеть в клетке, которая оказывается гораздо хуже тюремной камеры, которая заставляет метаться не только тело из угла в угол, но и сознание. Нет ничего хуже, чем недосказанная тайна, которая, как Шарлотта уже успела понять, если раскроется, то не принесет с собой ничего хорошего.
Помимо всего этого её поджидали надежно спрятанные письма, адресованные Изабель Локвуд, которые она забрала из шахт, но прочитать пока так и не решилась. Она все откладывала это занятие, как будто боялась, заглянув в них, узнать что-то из рамок вон выходящее. И вот сейчас она снова пытается отвлечься от мысли о чужих письмах, заставляет себя сперва найти более важные, по её мнению вещи, вещи на данный момент и отправляется приводить себя в порядок.
Утро было бы совсем одиноким, если бы не шумный песик Люсиль, который неугомонно бегал по пятам за новой хозяйкой дома и время от времени гонял свой мячик, наполняя при этом гнилые холодные комнаты звуками жизни.
Люсиль не было ни в гостиной, где она обычно по утрам любила проводить время сидя за роялем, ни в кухне, где в казанке от дикого холода засыхала вчерашняя каша. От запаха пищи Шарлотту воротило, а состояние скованной холодной каши и вовсе отбило всякий аппетит. Поэтому девушка обошлась чаем, который заварила сама. Не было желания оставаться на кухне - холод ненавистно терзал её тело, защищенное лишь домашним одеянием, подол которого стелился по полу и был влажным от сырости. Шарлотта поднялась обратно в спальню в сопровождении своего милого папильона-спутника. Чай и уютная комната словно вернули её к жизни, однако вслед за этим вновь вернулись мысли о тех злосчастных письмах. Время было подходящее: рядом никого и никто не мог помешать. Однако первое письмо, которое Шарлотта взяла в руки, было от поверенного из Бостона. Она открыла его в спешке, заранее зная, что прочтет в нем.
Буквы, выведены на редкость красивым мужским почерком, складывались в вполне знакомые и ожидаемые слова. Они гласили о том, что все имущество Мунн может в одночасье перейти к Томасу Шарпу по желанию законной владелицы, от которой требуется лишь подпись. Не задумываясь не на секунду, Шарлотта с огромной радостью оттого, что наконец-то может быть полезной мужу, и в то же время несколько печально от воспоминаний далекого прошлого, поставила свою подпись, которая элегантно смотрелась в своей графе.