Меж молотом и наковальней
Шрифт:
Я хотела возразить, но неизвестно когда оказавшаяся в комнате Ли уже щелкнула выключателем, явно давая понять, что аудиенция закончилась. Стало темно. Тихонько поднявшись, я прошла к светящемуся в темноте прямоугольнику двери и, выходя, услышала:
— И все же не знаю, почему тебя выбрал. Иногда ты кажешься на удивление огромной дурой. Наверное, и я — дурак. Но просто не могу тебя бросить. И позволить так глупо умереть тоже не могу. Так что прости… нескоро ты от меня отвяжешься. И придется мне потерпеть приносимые тобой «неприятности», душа моя.
— Я
За спиной раздался удивленный вздох.
— Приятно слышать, — усмехнулся вампир. Я закрыла за собой дверь и сползла по створке. Боже, что я несу? Зачем я это сказала? Да и на самом деле ли это любовь?
Тогда что?
— Вампиры чувствуют боль, как и люди, — сказала вдруг Ли. — Говорят, что они ходячие мертвецы, но это не совсем так. Они живы, только организм у них устроен иначе, как у оборотней. Мы бессмертны, но мы тоже умеем и чувствовать боль… и… любить.
— Зачем ты мне это говоришь?
Ли промолчала. Потом села передо мной прямо на паркет и вдруг сказала:
— Анри многое пережил, Катя. Я его встретила, наверное, лет через двадцать, как умерла его жена…
— У Анри была жена? — невольно вздрогнула я, внимательно посмотрев на Ли. — Но…
— Была. Говорят, он ее сильно любил. Кажется, в одну и ту же ночь его жену убили, а Анри сделали вампиром.
— Кто?
Ли облизнула губы и сказала:
— Не знаю. Никто не знает, даже Анри. Он искал, видит Бог, искал. А потом замкнулся в своей боли. Тогда он убивал… много. Говорил, что люди заслужили… Но однажды Анри почему-то спас одного человека…
— Этим человеком был я. — Саша нарисовался неожиданно, оперся спиной о стену, вытянул из кармана пачку с сигаретами.
— Тебе нельзя, ты — человек, — поморщилась Ли.
— Сегодня мне все можно, — ответил ее «хозяин», щелкнув зажигалкой.
Саша откинул назад голову и, глубоко вдохнув сигаретный дым, мягко улыбнулся.
— Я тогда работал на Ватикан. Убивали. Истребляли вампиров… «этих тварей», так мы их называли. Поймать в подворотне, вбить осиновый кол в грудь и наслаждаться выполненным чувством долга. Как было все просто до поры, до времени.
Саша стряхнул пепел на пол и застыл, мечтательно уставившись в высокий, украшенный резьбой потолок.
— По вечерам я зашивался в небольшом трактирчике у набережной. Помню их тихую музыку, как мелькала меж столиками девушка в потертом платье и как по-особому приятно горчила выпивка. После работы мне всегда почему-то хотелось выпить.
В ту ночь я плелся по мокрому, в пятнах фонарного света, мосту. И был настолько настолько пьян, что до последнего момента не заметил мчащуюся навстречу карету. Банально… господин гнал, кучер хлестал лошадей, а мне некуда было деться. Либо под копыта… либо в воду. Я выбрал в воду… а плавать я и трезвый не очень-то умел.
Очнулся я на набережной. Анри стоял надо мной, мокрым и злым, и смотрел в светлевшее над городом небо:
— Скажи спасибо, что ты живешь.
— Спасибо.
Он усмехнулся, а мне стало вдруг душно. Страшно это, когда так вот усмехаются.
— А еще — давний друг твоего деда. Отдал долг, так сказать… Теперь и ты отдай.
Он подал мне осиновый кол. Сам. И сказал:
— Не смотри на меня так. Думаешь, мне нужна эта жизнь
Как же хорошо я помню этот вечер… и его паршивый взгляд. Потому и ненавижу таких… что самоубиваются чужими руками. И не думают, как после такого убийце жить-то?
Саша некоторое время молчал, потом кинул на паркет сигарету и прошептал:
— Я навел справки. Анри действительно был школьным другом моего деда. Он рано женился, дед говорил, что по любви, а потом Анри вдруг исчез… а его жену нашли в их загородном доме мертвой. И появился вот так внезапно… Это я научил его жить. Моего друга. И только тогда я понял, что вампиры на самом деле тоже… люди. Что они умеют чувствовать, любить, страдать, как мы, может, даже глубже.
— Но ты ведь не бессмертный? Почему ты помнишь предыдущие жизни? — спросила я.
— Я — не бессмертный, ты права. Но когда я нахожу ее, — Саша посмотрел на Ли, — я вспоминаю прошлые жизни. Все. Потому я прошу тебя, Катя, больше не ранить Анри. Он только кажется таким непробиваемым, а на самом деле…
— … а на самом деле?
— … нуждается в твоей помощи. Он боится связать с кем-то свою жизнь. Кому-то довериться… Ты первая за последние столетия, на кого он вообще посмотрел. До этого была только еда, как можно реже, пьянки по кабакам и вечеринки, куда пускают каждого. Где он зарабатывает себе не жизнь, ты лучше не спрашивай. Верь мне, тебе не понравится.
Я верила.
Вздохнув, я встала и подошла к окну. Там внизу покачивали ветвями яблони, по дорожкам прогуливались люди. Вдалеке промелькнула на матовой ленте дороги машина.
Хочу ли я на самом деле, чтобы кто-то от меня зависел? Чтобы Анри любил меня до безумия?
— Знаешь, проблема в том, что я его не выбрала, — тихо прошептала я.
— Я слышал, что дело выглядело несколько иначе.
Саша встал рядом со мной.
— Ты ведь первая его заметила?
— Вампира нельзя не заметить. И вампира нельзя не полюбить… Только вот любовь ли это?
Саша некоторое время молчал, а потом спросил:
— Владэк тоже вампир. И к нему тебя тянет также, как к Анри?
Я сглотнула.
— Только честно, Катя.
— Нет.
— Вот именно. Тогда не говори, что это только Анри тебя выбрал. И будь осторожной. Анри мне друг. Не рань его… больше.
— Я нечаянно…
— А я и не про сегодняшний день, родная.
Я промолчала, уставившись на свои тапочки. Даже не заметила, как Саша ушел. Просто сидела на полу и думала… Ранить вампира? Смешно. Убийца с чувствительным сердцем — так ведь не бывает. Влюбленный убийца и вовсе кажется опасным. Только вот беда — Анри не совсем убийца, скорее — Казанова.