Меж молотом и наковальней
Шрифт:
Передавая список Игорю, я решила, что в этом «общежитии» лучше не помогать. Для собственного блага.
Игорь вернулся через минут десять, ничего не сказал, взял список и вышел. Лишь только за ним закрылась дверь, как я наложила на замок заклятие. Пусть теперь только сунутся…
А спалось мне все равно отменно, несмотря на деланные стоны и пьяные крики за стенами. Потому что это огромное удовольствие спать в постели. Оказывается.
Глава пятнадцатая. Будни гадалки
Этот район
Самое то место, где спрятаться и отдохнуть, если не считать нашего обшарпанного общежития, где большей частью жили не очень-то приличные девушки. А, сказать по чести, крайне неприличные.
Родители мною бы гордились вряд ли.
Как я попала в этот круг, я и сама не знала, но и вырываться отсюда не спешила: здесь же тоже люди живут. И даже смирилась с тем самым неуловимым, летавшим вокруг ароматом порока…
До поры до времени… пока я не увидела "рабочую сбрую", как иронично выразился Игорь.
Надев «это» я разглядывала свое отражение в зеркале, и не знала, плакать мне или смеяться.
— Нравится? — спросила все та же дурно накрашенная девица.
Девица оказалась больно назойливой, скорой на советы (особенно там, где их не просили), болтливой донельзя, по-бабски язвительной и завистливой. За те полчаса, что мы провели вместе, она успела сообщить мне томным голосом свое имя (Натали), покритиковать мою "неухоженную" кожу, посочувствовать "слишком широким" бедрам, назвать мои волосы "паклей" и выдать еще кучу никому нафиг ненужной и неинтересной критики.
А через полчаса мои глаза были жирно подведены черной подводкой и испорчены яркими, золотыми тенями. Волосы были убраны в высокую прическу и украшены мелкими монетками под золото, а "не очень красивая" нижняя часть лица оказалась скрытой под тонкой вуалью. Впрочем черт с ним, с вуалью. Если уж быть клоуном, но клоуном с закрытым лицом.
Все это "великолепие" дополнял по-восточному яркий наряд: золотистые шальвары, кажется, шелковые, что так таинственно шуршали при каждом неловком движении, затейливо расшитый бусинками пояс, плотный лиф со спускающейся до самой талии бахромой из золотистых нитей.
— Ты прости, конечно, — прошептала я. — Но я вообще-то гадать или танец живота исполнять собралась?
— Атмосфера должна быть! — капризно поджала губки Натали, прыснув на меня сладковатыми духами. Я чихнула. С детства ненавидела сладкие запахи, духи у меня всегда были с ноткой горчинки или кислинки.
Но в этом заведении дивном моего мнения никто ясно спрашивать не собирался, что было красноречиво написано на лице застывшего в дверях Игоря.
Они все знали лучше. Ха-ха!
Интересно, а что они вообще могли знать о магии, гадании, бессмертных помимо… "хороший способ деньжат подзаработать"? Боже, во что я, дура, вляпалась?
Впрочем, я же прячусь. А кому, простите,
А кто меня вообще искать, кстати, будет? Инквизиция? А на черта я ей сдалась? Бессмертные? У них своя жизнь и свои проблемы. Друзья из Магистрата…
Надеюсь, что не будут. Или надеюсь, что будут? О Магистрате я думать отказывалась. Это та, другая жизнь, которая сейчас казался красивым, нежным и навевающим тоску сном. Явь вот тут. Стоит перед зеркалом в шароварах.
— Ну, ты готова? — спросила Натали.
Я кивнула. Спорить насчет одежды? К чему? В самом деле глупость. Для гадалки самое важное не "раскраска", а талант и небольшой сверток, в котором укрылись доставшиеся от мамы карты.
Мое наследство. Так мало у меня осталось от прошлось жизни.
Равнодушно я окинула взглядом свой, по словам Натали — "личный салон", а по мне обычную будку, богато украшенную ярко-алыми драпировками. В углах, на тонких треножниках, стояли многочисленные свечи, источавшие противный, сладковатый аромат. Лучше бы они просто проветрили коморку, а не перебивали вонь ткани дешевыми, синтетическими запахами. Но опять же — меня не спрашивают.
Вокруг низенького столика, на ярко-красном ковре, были раскиданы того же цвета бархатные подушки. Я было опустилась на одну из них, но Натали тут же шикнула:
— Клиенты входят оттуда, — она показала за мою спину.
Поняв свою ошибку, я уселась по-турецки на подушке с противоположной стороны столика, чтобы видеть входящего "клиента" и попыталась, честно попыталась, войти в нужное настроение. Но удалось мне это далеко не сразу. Мешало все: мешанина красок, запахов, суетливость Натали…
— Ну, начинаем? — спросила она. Я лишь пожала плечами и усмехнулась:
— Шустрая ты…
— Не я шустрая… бабы наши шустрые. Игорь тебе рекламу сделал, вот первые клиенты уже и заявились.
О как! Реклама…ну да, в этой сфере, пожалуй, рекламировать умеют. И капусту стричь — тоже. Машке бы тут понравилось.
Игорь, будто услышав, нарисовался за спиной Натали, окинул меня даже не заинтересованным, а профессионально-холодным взглядом, и, кивнув в знак одобрения, сказал:
— Не буду мешать работать, дамы, — потом ласково взял Натали за подбородок, легко коснулся губами ее губ, и усмехнувшись, посмотрел на меня уже иначе, почти грозно:
— Только предупреждаю сразу — деньги прятать даже не пытайся. И глупостей не делай. Если поймаю, — глаза его опасно сузились, — ссиню. И даже товарный вид не попорчу, не волнуйся. Мне не в первой.
Большим пальцем он стер со своих губ легкий налет Наташкиной помады и вновь полез в карман за "Диролом".
— Аланна, — прошептал он, как бы смакуя мой новый псевдоним на языке. — И выдумали же вы, девушки. Впрочем, красивое имя… нежное. Вы, бабы, такое любите. Буду вечером.
И вновь мне: