Меж молотом и наковальней
Шрифт:
Есть вдруг сразу расхотелось. Я отпила глоток кофе, переваривая очередную тишину.
— Тебе лучше приехать к нам, — прошептала я.
— Бесполезно. Потому я и разделила нас обоих, что чувствую, шкурой чувствую, что вечно бегать не смогу. И однажды он меня догонит, меня первую…
— Алина… но…
— Мы ничего не можем с этим поделать. Я говорила об этом родителям, я говорила об этом твоей матери, я всем им говорила, но меня никто не слушает. Он более опытен, он умен, он терпелив, у него вся вечность. Он как охотник выслеживает добычу и однажды
— Как умерли? — насторожилась я.
— Катя… неважно. Оставайся в Магистрате и не делай глупостей. Там он тебя не достанет. Не под крылом инквизиции.
— Но Алина…
— Ты понимаешь, что такое потерять всех близких? Всех, кого любила? Ты одна у меня осталась. Ты одна можешь это остановить. Тобой все началось, тобой все и закончится. Ведь ты…
Она будто боялась продолжать, а на кухне стало так тихо, что тиканье часов в соседней зале стало невыносимо громким.
— … рейнкарнация Алиции.
Все. Все слышала, многое пережила, но чтобы такое? Реинкарнация Алиции? Честно? Смешно же… что я имею общего с великой ведьмой… и кому я на могилу цветочки носить хожу? Себе самой? За кого молюсь в костеле? За себя саму?
— Бредишь, — прошептала я.
— Знаю, — поправила меня Алина. Уверенно так поправила, я аж почти поверила. — Ты не понимаешь, они все не понимали. Алиция не имела права рожать. Не имела права продолжать род так, как его продолжают обычные смертные. Не имела права выходить замуж. Мы не должны были появиться. Мы роковая ошибка и должны исчезнуть. И надежды на самом деле нет ни у одного у нас, кроме, может, в следующей жизни… этот бессмертный просто исправляет ее ошибку.
Ошибка? Жизнь многих поколений для нее ошибка? Впрочем, если им приходилось прятаться, то какая это жизнь-то…
— Бред! — выкрикнула я. — Почему ты так безжалостна! За что ты меня так ненавидишь! Почему выдумала такой бред! Я не могу быть, не могу…
— Потому что это правда. Мы платим. Все платим за ее ошибочный выбор. Мы можем только убегать, ты можешь еще и выйти на охоту. Ты достаточна сильна, у тебя есть друзья, которые тебе помогут.
— Они бы и тебе помогли…
— Я не настолько талантлива, как ты, девочка. Но я тоже ведьма и знаю, что мне уже нельзя помочь… Не приезжай ко мне и прощай.
И в трубке раздались проклятые гудки. Она. Повесила. Трубку? Вот так просто понадеялась, что я успокоюсь и все забуду?
Я медленно выпрямилась, стараясь не смотреть на друзей. Сонливость куда-то ушла, и я начинала думать, что дело далеко не в кофе. В реинкарнацию я не поверила, бред это сивой кобылы, а вот в то, что Алиция что-то сделала, а нам теперь приходится платить, это да. Да и сделала ли? А если и сделала, что за псих охотится за ее предками? Что за идиотская месть до седьмого колена? Да за чужие грехи?
Значит жертва? Бессмертный, который поколение за поколением уничтожает мою семью? Вечный бег от смерти? И в первый раз в жизни я возненавидела по-настоящему,
Жаль, что мне раньше не сказали. Жаль, что я столько лет потеряла… я жизнь положу, чтобы тебе по ушам надавать. Прослежу, чтобы тебя забрали в лабораторию инквизиции и сама туда напрошусь… смотреть, как тебя по кусочкам режут.
Ибо даже Анри меня не взбесил так, как этот Некто.
— Ты ведь поверила, — скорее констатировал Саша. — Поверила.
— В бессмертного охотника? — прошипела я. — Еще как поверила. Ты хотел помочь? Так собирайся, едем.
И отвернулась к двери. Я не собиралась слушать возражений. Я не собиралась обсуждать только что услышанное. Я подумаю об этом позднее, в машине. И я знаю, что Саша не будет меня утомлять глупыми вопросами. И в любом случае Саша это лучше, чем все они. Все сразу… я этого не вынесу… почему я? За что это все мне?
И выходя из кухни я слышала, как Маша набрала чей-то номер и начала тихонько что-то говорить. И даже не возразила, когда услышала:
— Тор поедет с вами.
Плевать, кто там со мной поедет.
Я запуталась. Видит Бог, как же я во всем этом запуталась…
Одевшись я долго смотрела на портрет Алиции. Нет. Я не могу быть ею. Хотя бы потому, что у меня не было такой верной зверюги, что сидела у ее ног. Огромный черный пес, пожирающий меня с портрета глазами. Почему ты кажешься мне более живым, чем даже я сама.
— Я не твоя реинкарнация, — прошептала я. — Мало ли, что мы так похожи… бывает. Всякое бывает. Но сразу реинкарнация? Алина просто от страха голову потеряла. Но почему… почему она говорит, что ты не имела права жить как обычный человек? Почему мы все не можем жить как обычные люди?
Но портрет молчал. И я взяла со стола рюкзак и вышла… что толку плакаться портретам, пора Алину расспросить поподробнее об этом бреде. И она зря думает, что так просто от меня отделается. Сначала Алина, а потом…
А потом будет потом.
Глава двадцать два. Кошмар
Тихо-то как… Слышно лишь журчание мотора и шелест шин по дороге. А еще дождь, упрямый дождь, усиленно прорывающийся в салон через крышу. Я смотрела на серые разводы, что чертили по стеклу капли, и все никак не решалась прервать проклятой тишины. Да и что говорить было-то?
Как же зимы хочется! Снега… а не этого холодного дождя. Уже ноябрь, а все так же хмуро и тоскливо… Обидно аж до слез, сложная выдалась осень. Скорее бы она закончилась.
— Скажи мне только одно, Катя, — разрушил тяжелую тишину Саша. — Не появилось бы в твоей жизни в последние дни человека, которого ты, казалось, знала уже давно? К которому тянет с неимоверной силой? Без которого каждый вздох немыслим…
Я вздрогнула, не понимая, к чему это Саша задает такие вопросы. Никогда ранее он не отличался особой сентиментальностью, а тут на тебе. Здрасти. Как герой дешевого романа заговорил, я от неожиданности аж страдать забыла.