Меж трех времен
Шрифт:
Почти сразу Джо Кук вновь появился на сцене - на сей раз он шатался под тяжестью троих мужчин, которых нес на спине, - пирамида, в которой верхний акробат стоит на плечах нижнего. Все выглядело как настоящее, одежда акробатов неподдельно развевалась, и Джо Кук весьма натурально шатался под их тяжестью, но - опять «удачная находка» - каким-то образом он, уже входя в противоположные кулисы, ухитрился показать нам, что вся его непосильная ноша сделана из папье-маше. И когда публика разразилась хохотом, я знал - знал!
– кто стоит за кулисами, ухмыляясь, и кивая друг другу, и радуясь, что им выпала честь познакомиться с Джо Куком, «звездой» варьете.
Мы смотрели
Наконец, в полной тишине, Джо Кук вполголоса произнес доверительным тоном, как будто болтал с друзьями:
– А теперь я сымитирую спор четырех гавайцев.
И начал монолог, который, видимо, принадлежал к числу самых знаменитых монологов театра варьете. Я улыбался, но причиной этому был не Джо Кук - те двое. Я знал, что они стоят сейчас, невидимые, за кулисами и слушают монолог, упиваясь этой «неделей», знаменитой и незабываемой трехдневной «неделей на Бродвее» в компании самых блестящих представителей театрального мирка. «Надеюсь, что великий человек заговорит с вами, - беззвучно произнес я.
– Надеюсь, что он дал себе труд запомнить ваши имена и обратится к вам хоть раз за эту достославную «неделю», воспоминаний о которой вам хватит до конца ваших дней».
Итак, Z. Что ж, он должен отправиться в Европу: это-то мы с Рюбом знали. Стало быть, нужно выведать, куда именно он отправится, потому что похоже на то, что мне придется последовать за ним. Однако кто же такой Z?
Z - это Арчи, но вот кто такой Арчи? В такси по дороге в отель я сказал:
– Не согласитесь ли вы двое присоединиться ко мне сегодня вечером? Выпьем пару коктейлей, поужинаем, погуляем на свежем воздухе. Я хочу сегодня отметить одно приятное событие; может быть, вы согласитесь быть нашим провожатым, Арчи?
– Большое спасибо, Саймон, с радостью.
Джотта, сидевшая между нами, прибавила:
– И я тоже, - а потом повернулась и еле слышно прошептала мне на ухо: - Нашли того, кого искали, верно?
И я кивнул.
В вестибюле я купил «Ивнинг мейл», и мы вошли в лифт. Арчи вышел на четвертом этаже, мы доехали до десятого, и я, выйдя из лифта, прошел мимо двери номера Джотты; но когда принялся отпирать свою дверь, она воскликнула:
– Ой, мне тоже следовало купить газету - завтра распродажа в «Вэнамейкере»! Вы не возражаете, если я вырву их объявление - совсем малюсенький кусочек?
Конечно же я возражал - против того, чтобы она входила в мой номер. Однако, оказавшись в номере, я просто стоял и ждал, покуда она отыщет объявление «Вэнамейкера» и аккуратно вырвет из газетного листа кусочек, касающийся обувной распродажи, - я ни на миг не поверил, что Джотта отправится туда. Затем я подошел к двери, распахнул ее и сказал:
– Стало быть, встречаемся в шесть. В вестибюле.
– Разумеется, в вестибюле, а где же еще?
И она вышла, а проходя мимо меня, уже в дверях, состроила гримаску и усмехнулась; мне оставалось только поднять глаза к небу и покачать головой.
23
Это исполинское лицо 1912 года навсегда останется
– Нью-Йорк от этих картин без ума, - сказал Арчи, и я закивал, улыбаясь.
– И я тоже.
Перед нами лежал ночной Бродвей, так разительно отличавшийся от тихой улицы, по которой я часто проходил днем. Сейчас здесь царила толчея - и на тротуарах, залитых слепящим белым светом, и на мостовой. Это был воистину Великий Белый Путь, без единого пятнышка неонового света; фары автомобилей и трамваев, витрины магазинов и вывески театров - везде ослепительно горели прозрачные остроконечные лампочки, источая яркое белое сияние. И Арчи ухмылялся, откинувшись на спинку сиденья, - это был его город; он словно бы сам лично ввинтил каждую лампочку в окружавшую нас сверкающую белую россыпь.
Но тут он меня разочаровал. Шофер свернул налево, пересек улицу, направляясь к парку и - что мне совершенно не понравилось - к парадному входу отеля «Астор». Но я вовсе не хотел оказаться там, в месте, которое существует и в моем собственном времени, где я бывал тысячу раз... И Джотте, которая украдкой поглядывала на меня, тоже этого не хотелось. Однако мы вошли, направились к лифтам, где Арчи - истый мистер Манхэттен - попросту кивнул мальчику-лифтеру и пальцем указал прямо вверх. И когда лифт прибыл на место, мы оказались в висячем саду отеля «Астор» - я и не подозревал о его существовании! Висячие сады есть по всему городу, сообщил Арчи, когда нас проводили к столику с видом на Бродвей - и в отелях, и даже на крышах театров, иногда в хорошую погоду там даются представления под открытым небом. Только рассевшись по местам, мы ощутили тепло, исходившее от огромных газовых обогревателей - они были расставлены по всему периметру сада. А потом под мерцающим звездным небом мы пили - что же еще?
– шампанское. И разговаривали. Вернее, говорил в основном Арчи, а я по большей части задавал вопросы. Этот высокий, симпатичный, рыжеусый и веснушчатый молодой человек оказался майором армии Соединенных Штатов и - что меня совершенно не удивило - главным помощником президента Тафта; ту же должность он занимал и при предыдущем президенте Теодоре Рузвельте. И я кивнул, потрясенный, и вспомнил их ночную встречу у «Флэтирон-билдинг». Но сейчас, добавил Арчи, у него шестинедельный отпуск, он нуждается в отдыхе (не сказал бы, что он выглядел усталым). Вначале он побудет некоторое время в своем любимом Нью-Йорке, а потом - «проведу несколько недель в Европе».
– Вот как? И когда же вы отправляетесь?
И он этак непринужденно ответил:
– В следующую среду, на «Кампании». Она маленькая и тихоходная, но мне это нравится, а кроме того, это пароход компании «Кунард Лайн», так что я предвкушаю приятное путешествие - я не подвержен морской болезни. У меня есть друг, Франсуа Милле, известный художник, - добавил он с ноткой гордости в голосе, - он отплывает сегодня в полночь на «Мавритании». Он не захотел дождаться меня - можете себе представить, ему не нравится Нью-Йорк!