Между адом и раем
Шрифт:
— Можете рассказать нам об этом, мистер Уизерспун?
— Не только рассказать. У меня на столе целая подборка материалов, посвященных этому расследованию. Я отыскал ее после вашего звонка. Пейте пока лимонад, я принесу. Сейчас, я быстро.
— Я люблю качаться, — прошептал Росс чуть слышно, и губы Конгрива расползлись в ехидной ухмылке.
Уизерспун вернулся с большой картонной коробкой, которую прижимал единственной рукой к груди. Сев, он посмотрел на гостей.
— Прежде
— Вы знаете его имя? — воскликнул Конгрив.
26
— Привет!
— Доброе утро, док!
— Который час?
— Думаю, чуть позже семи. Подожди, не вставай, ты должна лежать, пока доктор не вернется.
— Ах, точно, я ведь в больнице.
— Отлично. Значит, твое восприятие все еще так же остро.
— О Господи! Голова просто раскалывается.
— Нисколько не сомневаюсь, дорогая.
— Я много выпила вчера?
— Пропустила пару бокалов мартини.
— И все? Господи, какое похмелье. Такое ощущение, что меня разбомбили.
— Разбомбили?
— Почему ты не смеешься?
— Какой-то вялый сегодня, шутки не доходят.
— Выглядишь ужасно. Ты что, всю ночь просидел в моей палате? Здесь не слишком-то уютно.
— Я? Нет, что ты. Едва тебя привезли в больницу, я помчался домой, раздавил бутылку шампанского, понежился в горячей ванне, побрился и снова влез в этот драный пиджак.
— Забавно.
— Правда? Что забавного?
— Твой пиджак и правда драный. И весь в крови. Ой, как больно…
— Хватит смеяться. Ты убьешь себя смехом.
— Я чувствую себя прекрасно. Мне можно уйти отсюда?
— Доктор зайдет к тебе в восемь, сразу после обхода. Если тебе удастся убедить его в том, что ты резва, как лань, он отпустит тебя порезвиться.
— Каковы у меня шансы выбраться отсюда?
— Довольно неплохие. Ты перенесла легкую контузию. Под бинтами на твоей хорошенькой головке несколько швов. Сотрясение, царапины. А так — все нормально.
— А ты как? В порядке?
— Мне прокололо руку вилкой и все.
— В следующий раз, если захочешь пригласить меня поужинать, веди в китайский ресторан.
— Замечательная мысль. Палочки гораздо безопаснее вилок. Ты голодна? Твой завтрак все еще перед тобой на подносе.
— Я не могу даже смотреть на пищу. Что это за маленькая коробочка?
— Сиделка положила ее на твой поднос. Ты сжимала ее в руке, пока тебя везли в реанимацию.
— Что в ней?
— Думаю, тебе стоит открыть и взглянуть. Я подарил ее тебе вчера вечером, перед тем, как наш ужин грубо прервали.
— Я боюсь мужчин, которые носят маленькие бархатные коробочки.
— Давай же, открой ее, док. Я очень хочу, чтобы ее содержимое стало
— О, Алекс!
— Да?
— Алекс, какая замечательная вещица!
— Это довольно старый медальон. Он принадлежал моей матери.
— Это самый красивый подарок из тех, что мне дарили.
— Можешь открыть. Внутри маленькие фотографии в сердечке.
— О, это же…
— На левой половинке сердца — мы с моей мамой, а справа — я с моей собакой Шалуном.
— Сколько тебе лет тогда было, Алекс?
— Пять-шесть, не больше. Они были сделаны в Англии. На пляже — там, позади — дом моего деда. Это остров Грейберд. Было лето. Как раз перед штормом. Видишь волны?
— Алекс, я даже не знаю, что сказать. Это…
Едва Алекс нагнулся, чтобы поцеловать Викторию, послышался стук в дверь.
На пороге появился Сток с огромным букетом желтых роз.
— Черт, вам и двадцати минут наедине мало. Вы что, не могли нацеловаться, пока я ходил? Тьфу!
— Привет, Сток, — сказала Вики. — Красивые цветы. Спасибо!
— Привет, босс, — ответил Сток, протягивая букет. — Радуйся, что остался жив, брат. Ты попал на первые страницы газет.
— О Господи, только этого сейчас не хватало, — сказал Хок, поцеловав Вики в перевязанный лоб и взяв у Стокли из рук газету. Чего он старался сейчас избежать, так это огласки в прессе. Он принялся бегло просматривать статью.
— Это была бомба, босс, — сказал Сток. — Пластиковая. C-4. В забегаловке было столько народу, и все большие шишки. Сразу и не скажешь, кого хотели грохнуть.
— Кто-нибудь погиб? — спросил Алекс.
— Много раненых. Один погиб. Кажется, официант какой-то. Говорят, пятьдесят лет там проработал. Пятеро попали в больницу, включая Вики. Твое имя тоже в списке госпитализированных, босс. Газетчики уже трубят, что тебя вылечили и отпустили.
— Какая-нибудь террористическая группировка взяла на себя ответственность за взрыв? — спросил Хок.
— Нет, ни черта! В этой забегаловке вчера пол-Вашингтона перебывало! Целью мог стать любой. Полиция говорит, что это сделали люди из Организации освобождения Палестины, ООП, из Хезболлы или моджахеды. Мне об этом сказали знакомые из Белого дома.
— Не самая лучшая идея наших арабских друзей — взорвать ресторан рядом с Белым домом. Если учесть, что мирные переговоры в самом разгаре, — сказал Хок.
— Никаких следов пока не обнаружили, — продолжил Сток. — Сейчас там работают ребята из ФБР, ЦРУ и Управления национальной безопасности. Как я понял, основной упор делают на ООП.
— Почему?
— Помнишь того израильского командующего, который разбомбил штаб-квартиру Арафата на западном берегу Иордана? У этого типа был зарезервирован столик на восемь часов. Бомба взорвалась в восемь тридцать недалеко от его стола.