Между ангелом и бесом

Боброва Ирина

— Брань идет вразрез с принятыми этическими нормами,— прозвенело в одной на двоих голове.

— Знаешь, где я эти нормы видел! Отцепись от меня! Увидит кто, такой конфуз получится — насме­шек не оберешься!

К счастью, вокруг было пусто, иначе многоруко-многоногое существо с грязно-серыми крыльями, хвостом, рогами и нимбом непременно привлекло бы толпу любопытных.

— Недотепа, — ворчал черт, освобождаясь от ан­гела.— Поиск свободного пространства проводится автоматически —

этому в младенчестве учат!

— Помню, только мне не везет, как бы я ни рассчитывал,— едва не, плакал виновник.— Я даже ре­шил на перила телепортироваться, чтобы только слу­чайно не столкнуться с кем-нибудь.

— Не ной, птичка склеротичная, лучше скажи, как убыток возместишь!

— Какой?

— Он еще спрашивает! Меня премии лишили, а он спрашивает! А кто, скажи на милость, бесу рог крылом отломил?

— Я.

— Правильно.— Гуча привел в порядок одежду и подобрал красную папку. — Значит, премию мне тоже ты выплатишь.

— Логично,— согласился ангел и добавил: — Дя­дюшка заплатит. Поворчит немного и заплатит — он всегда так делает.

— А как зовут такого выгодного дядюшку? — спросил Гуча, разглядывая чудака, который на не­сколько минут стал его сиамским близнецом.

Неуклюжий блондин был тощ, неопрятен и очень расстроен. В огромных голубых глазах блестели сле­зы, а белые локоны, казалось, никогда не встречались с расческой. Он так мало походил на ангела, что даже пара пыльных крыльев и съехавший набок нимб не убеждали в этом.

И это символ святости и чистоты! Ха!

Вон, у Большого Босса ни сестер, ни братьев нет, а племянник имеется. Откуда, спрашивается, взялся? Непорочное зачатие?

— Так кто же твой дядя?

— Большой Босс.

— Господи... — выдохнул черт, бледнея.

Дело в том, что ангел Бенедикт, он же племянник Большого Босса, был самым невезучим существом в Энергомире. Не ангел, а концентрированная неприятность! Все знали, что встретить Бенедикта с утра — к мелким неприятностям, в полдень — к по­нижению в должности, а вечером — к скандалу с тещей. И чем ближе подойдешь к нему, тем больше проблем.

Гуча подумал о том, чем грозит ТАКОЕ(!) близкое знакомство, и похолодел. Если бы он тогда знал...

— Если бы я тогда знал...

— Простоте, пожалуйста, что я на вас упал, — про­лепетал Бенедикт, прервав воспоминания черта.— Я забыл, что у меня больше нет крыльев.— Бывший ангел отыскал посох и узел и неуклюже, как-то боком подвинулся к огню, сел напротив Гучи и, заиски­вающе глядя ему в глаза, снова прошептал: — Извините, пожалуйста.

— Птичка-переросток Ворона! — кипел правед­ным гневом черт.— Ты хоть понял, что натворил?

— Я же не специально.— Бенедикт

чуть не плакал.

Он прекрасно помнил тот случай с телепортацией. Семнадцать лет прошло, а забыть не получается. С кем-нибудь другим вспыльчивый черт затеял бы дра­ку, а ему даже не нагрубил — так поспешно рети­ровался, что не заметил, как перепутал папки с документами.

Это воспоминание до сих пор причиняло боль. Ангел заплакал.

— Да я не про падение, я вообще. Что ты накатал в том листочке? Где принца искать будем? — про­должал бушевать Гуча.

— Не знаю,— пробормотал Бенедикт.

— Не реви, развел тут слякоть. Ты чего так вы­рядился? — спросил черт, обратив внимание на одежду недруга.

— Красиво,— вздохнул ангел, то ли проигнори­ровав вопрос, то ли отвечая на него. — Тут все кра­сиво — и небо, и солнце, и звезды. А цветы? Гуча. ты видел цветы? Это же чудо! Дома все белое или серое, никаких оттенков, все прямые линии да утлы! Здесь же я чувствую себя, чувствую себя... челове­ком!!!

Черт искоса посмотрел на собеседника и рассме­ялся.

— Расслабься, Бенедиктушка, человека из тебя все равно не получится.

— Почему это?

— Слишком уж ты правильный. Скорее из меня человек выйдет — мы с людьми и думаем, и чувст­вуем одинаково. Души у нас родственные. А ты слиш­ком... ангел! — Жаль... А может...

— Нет. Не может. И не будет, не будет из тебя человека! Поэтому выбрось из головы вредные мысли и давай есть.

— Я что-то не хочу.— Бенедикт с опаской посмот­рел на еду.

— Ешь, сказал! — Черт смачно надкусил огурец.— Тут не дома, святым духом сыт не будешь.

Ангел несмело протянул руку и взял с салфетки, расстеленной на земле, самый маленький и, как ему показалось, безобидный кусочек.

— Попробуй, это вкусно.— Гуча отвлекся от со­оружения огромного бутерброда с салом и едва не расхохотался — ангел с сомнением смотрел на зубок чеснока, не решаясь положить его в рот.

Черт посмотрел на шедевр кулинарии, который только что изобрел, похвалил себя за смекалку и с аппетитом впился в него зубами. Бенедикт, осмелев, последовал его примеру.

Разжевав чеснок, ангел подумал, что умер. Из глаз полились слезы, лицо покраснело, но он сделал му­жественную попытку проглотить то, что было во рту. С первого раза не получилось.

— Ну и как, нравится? — издевательским тоном спросил Гуча.

— Да,— просипел ангел.

Воспитание не позволяло ему обидеть собеседни­ка, поэтому он мучился, не решаясь выплюнуть жгу­чую массу.

Видимо, в шутнике заговорила совесть — он сунул парню свой недоеденный бутерброд и приказал: