Между ангелом и бесом

Боброва Ирина

— По высочайшему указанию,— отвечали сера­фимы, поигрывая мускулами.

— Качки проклятые,— прошипел черт, принимая боевую стойку,

Серафимы в ответ дружно заржали, демонстра­тивно положив руки на эфесы огненных мечей. Взбе­шенный Гуча прыгнул, рассчитывая попасть одному ногой в пах, а второго зацепить кулаком, но в этот момент дверь открылась, охранники почтительно расступились в стороны, и черт, не в силах остано­виться, угодил копытом во что-то мягкое и зацепил рукой что-то твердое.

Упал

бунтовщик неудачно и несколько минут не мог справиться с мельтешившими в глазах искрами. Когда же он прозрел, то подумал, что лучше бы ему навсегда остаться слепым. Напротив сидел его соб­ственный шеф — Люцифер. Черные щеки поблед­нели, став светло-серыми, одного рога почему-то не хватало. Гуча разжал кулак и с удивлением обнаружил в нем обломок костяной антенны. Поза шефа тоже не обнадеживала — Люцифер сидел согнувшись и обхватив руками живот. За его спиной топтались серафимы, тактично сдерживая смех.

Гуче захотелось умереть. Он обвел глазами комнату, но ни крючка, ни веревки в ней не оказалось. Решив, что его и так убьют, черт доковылял до стола, похожего на школьную парту, и, обреченно вздохнув, сел.

— Все, допрыгался, — с умным видом изрек кто-то из охранников.

— Нет отпрыгался, — с ухмылкой поправил его другой, но провинившийся уже ни на что не реагировал.

Зато реакция Люцифера, когда он пришел в себя, оказалась бурной.

— Вон! — заорал он.— Вон! В ссылку! В паралле­льных сгною, гад!

Главный черт вышел из комнаты и уже из коридора прокричал:

— Все тебе будет — и повышение, и отпуск!

Гуча снова вздохнул, совершенно не понимая, чем вызвано то, что с ним произошло.

Комната заполнилась народом. Служки устано­вили большие столы, пухленькие амурчики натаскали ножниц, иголок и прочей портновской дребедени Благообразный старец из отдела Развития ремесел стал напротив черта, погладил седую бороду, прокашлялся и торжественно объявил:

— Итак, юноша, урок первый — раскрой ткани.

Черт Гуча учился шить. Проклиная все на свет каши пальцы иглой, обливаясь слезами, порол кривые швы. С отвращением постигал тонкую науку моделирования с помощью какого-то новомодно ускоренного метода. Когда же дошли до трехсот видов вышивки, он взбунтовался, но пара шестикрылых быстро успокоила его.

Время от времени в кабинет заглядывали подчи­ненные, старательно изображавшие сочувствие, или, с ехидной усмешкой, конкуренты, и тогда Гучу так и подмывало вскочить и броситься на них, дабы отучить ухмыляться на веки вечные.

Когда же экзамен был принят и первая самосто­ятельная работа предстала перед глазами черта во всей красе, он наконец-то понял, в чем дело.

Бывший бригадир вспомнил ту проклятую ночь, когда подменили сценарий судьбы принца. Перед ним, переливаясь, сияла розовым атласом

пижамка. Та, которую он когда-то пообещал ведьме Гризелле за помощь. Розовые бантики топорщились, гусята, вышитые на кармашках, смеялись над незадачливым портняжкой: Гуча смотрел на творение своих рук и ругал себя последними словами, но на душе стало легче. Теперь, зная причину неудовольствия Большого Босса, можно было оправдаться.

Как сильно он заблуждался, Гуча понял, представ пред светлые очи самого главного начальника. Тот стоял, упершись в стол руками, и грозно смотрел на вошедшего. Черт скромно опустил глаза, ожидая раз­вития событий.

В кабинете материализовался ангел-стажер из из­дательства, по совместителъству — племянник Боль­шого Босса. Вид у ангела был очень бледный, волосы торчали в разные стороны, нимб съехал набок. Не­счастный прижимал к груди старую, потрепанную палку и вытирал слезы рукавом грязной хламиды.

— Итак,— начал Господь,— вы, и только вы двое виновны в том чудовищном недоразумении, которое вот уже столько лет мешает жить и работать нашему миру! Бенедикт, объясни, зачем ты подменил сценарий?

— Я не специально,— заныл ангел.— Я столк­нутся с кем-то на лестнице, упал, скатился вниз. Потом встал, подобрал папку и пошел.

— Когда ты обнаружил, что папки перепутаны?

— Сегодня,— пролепетал перепуганный ангел.

— Что было в твоей папке? — Босс вопросительно поднял бровь.

— Не п-п-помню.— Казалось, ангелочек вот-вот упадет в обморок.

— Куда принца дел, недотепа? — взревел Боль­шой Босс.

— Не помню.— Ангел опустил голову, горестно вздохнул и упал на колени.— Дядюшка, честное сло­во, последний раз, я больше не буду.

— Встань, шут гороховый,— устало махнул рукой дядя и опустился в кресло.— Исправишь все сам. Принца найдешь и сделаешь королем. Не появляйся на мои глаза, пока не наведешь порядок.

— Дядюшка,— Бенедикт заплакал навзрыд, ути­рая лицо многострадальным рукавом,— дядя...

— Вон! — гаркнул начальник. Ангел взлетел и ис­парился. На Гучу посыпались перья и мелкий мусор, капнуло что-то липкое.

— Теперь ты,— обратился к нему Господь.— Ты знал, что с судьбой принца что-то не то?

— Знал,— смиренно согласился черт, теребя ис­колотыми пальцами пакет с пижамкой.

— Почему же тогда не спросил, не посоветовался?

— Не подумал.— Черт опять вздохнул, проклиная тот день и час, когда он столкнулся с растяпой на лестнице.

— Думать будешь в Иномирье! С ведьмой рассчи­тайся в первую очередь — еще один визит этой язвы меня убьет! Присмотри там за этим недоумком, на­творит дел — всей конторой не расхлебаем. Принца вернуть на место, а насчет ссылки не переживай, я поговорю с Люцифером, отменим.