Между ангелом и ведьмой. Генрих VIII и шесть его жен
Шрифт:
Я никогда не видел его таким встревоженным. Но следующий его поступок заставил меня усомниться в трезвости его рассудка: он вдруг бухнулся на колени.
— Ваше величество, я умоляю вас…
Слезы заструились по его щекам. Театральные рыдания. Уолси отлично умел изображать трагедию.
— …умоляю, не затевайте этого дела. Оно повлечет за собой множество бед…
Как посмел он разубеждать меня? Я глянул на тучную фигуру, смехотворно покачивающуюся на коленях. Кардинал плакал. Несколько капелек оросило пол кабинета.
— Встаньте!
Притворные слезы мгновенно иссякли, когда
— Вы же кардинал, папский легат, — напомнил я. — И вам отлично известны каноническое право и процедуры проведения церковных судов. Какой подход нам лучше использовать?
Я предпочел умолчать о его бурном изъявлении чувств, дабы избежать обоюдного замешательства. Он мудро последовал моему примеру.
— Полагаю, нам не помешает здесь, в Англии, устроить небольшое церковное судебное разбирательство… относительно интересующего нас вопроса, а потом предоставить конфиденциальный отчет о наших предварительных решениях Его Святейшеству. Тогда это можно будет подать как… мелкое семейное дело, ради которого вовсе не стоит тревожить Ватикан.
Даже рыдая на коленях, прелат напрягал свой изворотливый ум, который, должно быть, никогда не отдыхает.
— Превосходно, — сказал я.
— Я сам буду председательствовать на этом суде. Для пущей важности нужно привлечь и других сановников. Как вы смотрите на Уорхема? Он ведь архиепископ Кентерберийский.
— Превосходно, — повторил я.
Это был первый шаг на избранном пути, самый важный и самый трудный. После него все становится значительно проще.
Уолси провел «тайное» слушание моего неблагополучного матримониального дела. Он и Уорхем изучили факты и установили, что мой брак нельзя считать законным. Эти сведения надлежало послать Папе Клименту, коему оставалось лишь издать обычное решение о признании супружества недействительным. Все легко и просто. Почему же все пошло не так, как мы предполагали?
Суд состоялся в Вестминстере в конце мая 1527 года. Главными судьями были Уолси — legatus a latere, папский легат, — и архиепископ Уорхем в качестве советника, а Ричард Вулман выступал в роли моего представителя. Но мои самые радужные надежды рассыпались в прах. Так называемые выводы гласили, что обстоятельства моего брака действительно сомнительны и должны быть рассмотрены более авторитетными умами, предпочтительно в Риме. Папа будет исследовать запрос и выдаст независимое заключение. Иными словами, мое дело должно было выйти за рамки семейного.
Уилл:
Генрих не знал, что это уже произошло. Слухи о «великом королевском деле» (как эвфемистически называли аннулирование этого брака) быстро распространились среди подданных. Любому лодочнику, каждой уличной девке было известно, что король пожелал избавиться от жены. В неведении пребывала лишь одна непосредственно связанная с этим делом особа — королева Екатерина.
Генрих VIII:
Я пришел в ужас, когда мой шут Уилл весьма робко протянул мне популярный в Лондоне новостной листок, где описывались интимные подробности и изъяны моего брака. Если об
Известие о том, что Екатерина никогда не была мне законной женой, будет оскорблением, поистине мучительным ударом для ее набожной натуры. Перед выходом я подкрепился большим кубком вина.
Коридор был безлюдным. Очень странно! Обычно там толпами слонялись придворные, щеголяя новыми бархатными камзолами. А сегодня никого. Неужели все отправились на охоту? От волнения волосы у меня на затылке стали влажными. Как бы мне хотелось тоже оказаться на охоте — да где угодно, только не здесь.
Стража пропустила меня в первую приемную королевы. Я нервно прохаживался по аванзалу. Мне нужно встретиться с Екатериной, однако видеть ее я вовсе не желал. Наконец меня пригласили в гостиную, и я покорно пошел за чопорной фрейлиной. Она уверена, что служит королеве… Но королевы в Англии нет. Вот что из всего этого вышло: я обманывался сам, что привело к заблуждению многих, в том числе почтенную придворную даму.
И вот мы встретились лицом к лицу. Екатерина явно огорчилась, что ее оторвали от молитв. После мессы она обычно целый час стояла на каменном полу, преклонив колени, и просила помощи у Создателя.
— Чем обязана, милорд?.. — вопросительно произнесла она и направилась ко мне, приподняв свои пышные юбки.
Екатерина по-прежнему предпочитала испанскую моду времен ее юности. Перед моим мысленным взором невольно возникла Анна в новом красивом платье, но я мгновенно прогнал ее образ.
— Значит, теперь я должен заранее договариваться о встрече с моей Екатериной? — рассмеявшись, сказал я, зачем-то пытаясь шутить.
— Вам же известны мои молитвенные часы и… — начала она.
— Они беспрерывны, мадам, — ответил я.
Она ответила мне гневным взглядом. Я взирал на нее с удивлением. Когда же так изменились наши отношения? Мы стали посторонними людьми, которых страшила встреча друг с другом. Я обратил внимание, как скованно двигается Екатерина, и припомнил, что под одеждой она постоянно носит власяницу, следуя суровым заветам нищенствующего ордена святого Франциска Ассизского. Вероятно, то было суровое испытание для ее нежной кожи.
— Екатерина, — сказал я. — Я пришел обсудить с вами крайне важный вопрос.
Мне подумалось, что такое начало будет уместным.
Она медленно приблизилась. Я отметил, что даже днем она надевает атласные платья.
— Неужели?
— Да…
Я медлил, не зная, как приступить к щекотливой теме. В тот момент стоявшая передо мной Екатерина казалась мне грозным благочестивым воинством.
— Вы знаете, что недавно для переговоров по поводу помолвки принцессы Марии и французского принца к нам приезжал епископ Тарба. Он упомянул об определенных препятствиях… одним из которых является…