Между ангелом и ведьмой. Генрих VIII и шесть его жен
Шрифт:
— Господь свидетель, что на супружеское ложе я взошла девственницей, ибо до вас меня не познал ни один мужчина. Но признание этого лежит всецело на вашей совести.
Она замолчала, едва не прожигая меня взглядом. Как посмела она так поступить со мной? Выставила напоказ мою юношескую неискушенность! Сама она, будучи в первую брачную ночь далеко не девицей, должна была понимать мое тогдашнее смущение. И теперь ей захотелось унизить меня!
Я хранил снисходительное молчание. Екатерина, потупив взор, произнесла заключительные слова своей проникновенной речи. Они прозвучали глупо и неуместно. Умолкнув, она поднялась с колен и еще раз посмотрела на меня — правда, на сей раз с
— Мадам! — окликнул ее судебный исполнитель. — Суд вновь вызывает вас!
Он трижды повторил приглашение.
— Мне все равно, — ответила она. — Ваш суд не является беспристрастным… Я не желаю участвовать в непристойном разбирательстве.
И она покинула зал.
Все пристально следили за ней, пока ее низкорослая фигура не исчезла во мраке коридора.
Такое поведение сочли бы невероятным в любом правовом суде. Отказавшись занять предназначенное для ответчика место, она попыталась призвать к ответу самого истца.
И более того, она постаралась выставить меня дураком! Такова была ее главная цель. Неужели она рассчитывала, что я вымолвлю хоть слово?
Екатерину объявили не подчинившейся воле суда, и заседание продолжилось. Оно оказалось на редкость неинтересным и утомительным. Множество пожилых людей доложили о собственных амурных подвигах в пятнадцатилетнем возрасте (дабы подтвердить мужскую зрелость Артура), после чего суд начал упорно искать того, кто дал бы неопровержимое подтверждение консумации брачных отношений Артура и Екатерины. Разумеется, свидетелей не нашлось, поскольку никто не прятался под кроватью новобрачных. Разбирательство тянулось день за днем, а кресло Екатерины неизменно пустовало.
Ее защитники — Уорхем, архиепископ Кентерберийский, занимавший нерешительную позицию, и епископы Фишер (опять он!); Стэндиш из епархии святого Асафа, Тансталл Лондонский, Ридли из епархии Бата и Уэллса и Хорхе де Атека, испанский духовник Екатерины, — только запутали дело. Их доводы звучали бессмысленно. Мои же представители выдвинули убедительные доказательства. Но это не имело значения — на последнем заседании, когда оставалось лишь вынести вердикт, поднялся Кампед-жио и объявил, что наш суд необходимо приостановить, поскольку он ведется по римским законам, а из-за жары все суды в Риме закрылись до октября.
Пока прелат дрожащим голосом зачитывал это заявление, в зале царило молчание, но потом поднялось волнение. Очевидно, дело закрыли, намеренно не вынесли никакого решения и отозвали обратно в Рим.
Вслед за Кампеджио встал Брэндон и грохнул своим мощным кулаком по столу.
— Слава старой доброй Англии померкла тех пор, как у нас завелись кардиналы! — взревел он.
Собрание возмущенно зашумело. Я был вне себя от ярости.
XL
Уилл:
Бедный нерешительный Папа, посылая Кампеджио в Лондон, дал ему множество инструкций, главная из которых гласила: ничего не решайте. Затягивайте суд как можно дольше. А затем сообщите, что дело вновь переходит на рассмотрение в Рим. В данном случае Кампеджио лишь исполнял приказ понтифика, и вопрос представлялся все более неразрешимым в связи с тем, что Франциск, совершив последнюю отчаянную попытку вновь захватить Северную Италию, потерпел сокрушительное поражение. Император разбил остатки его сил в битве при Ландриано, и теперь, когда вся пыль осела, Папа с Карлом заключили полюбовный Барселонский договор [66] . Императорские войска покинули Рим,
66
Заключен в июне 1529 года. По условиям договора Папа Римский отказывался от городов Пьяченцы, Пармы, Модены и был обязан уплатить императору выкуп.
Но Уолси был потрясен. Это подорвало его власть. Папа — духовный патрон Уолси — предал его. А другой господин, король, чувствовал себя преданным. Эти двое могли стереть его в порошок, как зерно на мельнице.
Генрих VIII:
Итак, они — Екатерина, император, Папа Климент — полагали, что победа осталась за ними. Дескать, посмеемся и выбросим из головы притязания короля Генриха VIII, которые нельзя счесть весомыми. Они заблуждались. Сильно заблуждались. Но как же мне следовало поступить?
Я решил порвать с Папой. Он не оправдал моих надежд… более того, предал меня. Никогда больше я не обращусь за помощью в Рим.
Нужно покончить с Уолси. Он тоже подвел меня. Должно быть, исход дела кардинал знал давно — в конце концов, он же видел папские инструкции.
Уолси располагал полнейшими сведениями о жизни понтифика, от целебных трав, применяемых для лечения геморроя, до главных семейных связей кардиналов Римской курии, и тем не менее не сумел помочь мне в важнейшем деле моей жизни. Он оказался всего лишь отличным управляющим и поставщиком, но не был дальновидным, находчивым и тем более проницательным политиком. Впрочем, Уолси вполне устраивал меня в мои юные годы.
Но теперь я перерос его и мог постоять за себя сам.
Надо взять все в свои руки. Избавившись от Уолси, я пойду до конца… куда бы ни увлекла меня избранная дорога.
Кампеджио собирался покинуть Англию и обратился ко мне за разрешением на отъезд. В то время я жил в пригородном Графтонском маноре, где мне с большим трудом удалось разместить папского легата. Сопровождавший его Уолси в смятении обнаружил, что для него там места не нашлось. На сей раз я не желал, но был вынужден говорить с ним. Многие придворные и советники упорно добивались, чтобы я избавился от услуг кардинала, и даже обвиняли его в измене. Законным поводом для этого послужило то, что Уолси «посягнул на власть короля» — нарушил древний закон об утверждении папской власти в Англии без предварительного согласия монарха. На самом деле они попросту ненавидели его.
При встрече со мной потрясенный Уолси вел себя крайне почтительно — такого я не ожидал. Пытаясь вернуть мое расположение, он юлил передо мной, точно щенок, готовый лизать руки хозяина. Его поведение вызвало у меня грусть и отвращение. Мне совершенно не хотелось видеть его в столь униженном состоянии.
— Ваше величество… Его Святейшество… я не знал… но я могу все исправить…
Нет, не такие слова желал я услышать от него, всесильного высокомерного Уолси.
Я дал ему разрешение удалиться в отставку. Странно даже подумать, что мы никогда больше не встречались с ним. Когда на следующий день я с Анной вернулся с охоты, они с Кампеджио уже уехали. Я знал, куда Уолси направился, поэтому послал вслед Генри Норриса. Тот догнал кардинала верхом и вручил ему от моего имени перстень в знак продолжения дружеских отношений.